Одноногая жена

В этом форуме выкладываем русскоязычные рассказы.
Forum rules
Общение только на русском языке!!!
Сообщения на других языках будут удаляться!!!
User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9944Unread post admin
31 Aug 2017, 12:49

Август этого года выдался необыкновенно жарким для наших сибирских мест. Несмотря на раннее утро, солнце палило вовсю. Я ждал в аэропорту почти час, когда наконец-то объявили, что самолёт из Штутгарта пошёл на посадку. Мое сердце забилось от волнения, а ладони вспотели.Через полгода разлуки я снова увижу свою жену. Казалось бы, чего особо волноваться. За пятнадцать лет супружеской жизни мы и раньше надолго расставались. Но эта встреча должна быть совсем необычной.
Я невольно вспомнил, как в прошлом году, зимой провожал её здесь же. Лана улетала на Рождество к своей матери и младшей сестре, которые жили в Германии уже лет десять. Мы оба испытывали радостное возбуждение. Она соскучилась по родственникам и хотела немного отдохнуть от меня, работы и домашней рутины, я тоже надеялся очень недурственно, по холостяцки развлечься и интимно встретить Новый год с одной бойкой дамой.
Но… судьба играет людьми причудливым образом. Наши планы рухнули. Через два дня после её отлёта меня разбудил телефон. Звонила тёща и рыдающим голосом, сквозь слёзы сообщила, что Лана попала в аварию. На Рождество поздно вечером сестра повезла её на машине из Гамбурга в Люненбург, где они жили. Зимняя погода в тех краях, как известно, вовсе не погода, а божье наказание — ветер, снег с дождём и ледяные дороги. Ну и не разминулись они на автобане с машиной, в которой пьяная компания ехала в развесёлый и сияющий огнями город Гамбург.
Тёща, давясь слезами и хлюпая носом, с явственным немецким акцентом излагала все эти не очень важные детали, повторяя одно и то же. Я раз десять перебивал её: «Жива она, жива!?», пока не уяснил главное. Суть состояла в том, что сестра отделалась переломами, а Лане в больнице ампутировали ногу и состояние её очень тяжелое. Других подробностей я не узнал.
Денег что бы лететь в Германию не было, поэтому я каждый день звонил тёще, большей частью не заставал её дома (дежурила в больнице) и только по каплям узнавал новости. Наконец, услышал главное: «Врачи сказали, что Ланочка будет жить!». В остальном — по-прежнему неизвестность. Я даже долго не мог выяснить, какую именно ногу жене ампутировали. Оказалось — левую, выше колена.
Когда её выписали из больницы домой, она вначале отказывалась со мной разговаривать. Тёща извиняющимся голосом объясняла: «Ланочка лежит, никого не хочет видеть и ни с кем не говорит. Я уже все слёзы выплакала. Но, ты звони, Володя, почаще, тормоши ее. Давай её, бедную, вместе поднимать на ноги» (Честное слово, так и сказала — «ноги»).
Я писал ей письма с однообразными вариациями на тему — не отчаивайся, я тебя люблю, потеря ноги не повлияет на нашу жизнь и отношения. На первые письма ответов не было.
Только, когда я позвонил, что раздобыл денег на поездку и собираюсь к ней, пришло короткое письмо такого содержания: «Володя, милый. Извини меня, но, ради Бога, не приезжай. Я умру, если ты меня увидишь. А если узнаю, что ты всё-таки летишь, то я умру раньше. Спасибо за письма, я тоже очень любила и люблю тебя, но судьба распорядилась с нами жестоко. Я вообще ещё не решила — останусь ли жить. Но, если останусь, то без тебя, это точно. Так уж получилось, что остаток жизни я буду теперь одна. Скорее всего, останусь здесь, в Германии, т.к. получила приличную страховку и ещё получу пенсию за счёт уродов, которые в нас въехали. Не обижайся и не думай, пожалуйста, что это я хочу с тобой расстаться, просто такова наша судьба. Не думай обо мне, живи счастливо. Лана».
Лана ни словечка не написала о своём физическом, так сказать, состоянии. А это все больше и больше занимало меня. Я был почти уверен, зная здоровый, жизнерадостный и практичный характер жены, что её депрессия пройдёт и мы снова будем вместе. По мере того, как я перестал опасаться за её жизнь, в голову всё чаще приходили мысли о том, а как, действительно, я буду жить с одноногой женой? Что это такое, жена с одной ногой? Как она теперь выглядит? На что станет похожа наша совместная жизнь? Костыли и протезы в доме, это — понятно, а что ещё?
Я начал обращать внимание на встречающихся одноногих мужиков (женщины не попадались), внимательно вглядываться в их походку на костылях и протезах и представлять на их месте свою жену. Понял, что передвижение человека на одной ноге не слишком элегантное зрелище. “А как дома, по хозяйству? А сможет ли она пол вымыть?” — пришла эгоистическая мыслишка. Затем я серьёзно затревожился насчёт секса. Может, я поторопился со своими призывами, и ей лучше остаться там, вдалеке?


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9945Unread post admin
31 Aug 2017, 13:00

Как же, всё-таки, Лана сейчас выглядит? Часто засыпая я пытался представить её в нашей постели и всего с одной ногой. Я отчётливо видел почти всё её налитое жизненной силой тело — крутые бёдра, подчёркивающие талию, тяжёлые груди, очень женственные руки, округлая попка с кокетливыми ямочками. Изголодавшись по бабам, я с наслаждением представлял и её правую коленку, переходящую в довольно мощное, ещё не тронутое целлюлитом аппетитное бедро. Но вот на месте стройной левой ножки зияло туманное, размытое пятно, оттого и облик всего тела оставался незавершённым и непонятным.
Фигуркой своей она всегда гордилась, любила носить обтягивающие короткие юбки и выглядела, прямо супер когда сидела в короткой юбчонке, заложив ногу на ногу и выставив на всеобщее обозрение тугие, обтянутые чулками ножки. А теперь, как она сидит, с одной-то ногой? Я раздражённо вертелся в бессоннице, не понимая, хочу ли я теперь Лану и смогу ли любить её новое тело?
Теперь я и сам не очень-то стремился лететь в Германию, боялся разочарования. Тем не менее, я продолжал звонить и писать утешающие и зовущие письма по почте и e-mail и клялся в вечной любви. Лана всё чаще отвечала и, как я и ожидал, постепенно вышла из депрессии, и уже не думала о смерти. В её письмах была одна особенность — она ни единым словом прямо не упоминала о своей жизни на одной ноге, не употребляла и таких слов, как ампутация, культя. Лишь изредка невольно в письмах проскальзывали некоторые атрибуты одноногости — это, когда она жаловалась, что на улице скользко и она один раз упала, и очень боится теперь выходить из дома.
В апреле-мае пришло письмо, что она ложится в протезную клинику. Оттуда Лана также писала мне и опять ничего не сообщала в деталях о процедуре протезирования и самом протезе, кроме: «Сегодня очень тёплый день и я впервые самостоятельно вышла в город. Врачи говорят, что я неплохо осваиваю протез, но нужно больше тренироваться. Боюсь, это пустые комплименты, долго ходить я не могу. Кроме того, я страшно стесняюсь показываться людям на глаза, кажется, что все на улице так и пялятся на мою палочку и протез. Хорошо это всё незнакомая немчура и я стараюсь не обращать внимания. Надавали мне тут книжек и буклетов про безногих , ампутированных, инвалидов . Пытаюсь штудировать, продираясь через их долбанные глаголы про нашего брата, хорошо, что картинок много. Когда читаю, иной раз жуть охватывает — неужели это всё про меня? Стараюсь общаться в госпитале с такими же женщинам, как я. Некоторые делают уже пятый или десятый протез. Почти никто не комплексует, веселятся здесь, устраивают вечеринки с танцами, представляешь? Кое-кто, несмотря на уродство, даже шашни заводят с такими же мужиками. С одной стороны их поведение и отношение меня воодушевляет — живут люди и ничего, радуются жизни. Значит и я смогу, наверное. Но иногда я с горечью думаю — ведь они же обречены до конца жизни ходить сюда за протезами. От этой мысли опять наворачиваются слёзы».
В одном из писем Лана вскользь, но настойчиво затронула самую волнующую меня сейчас проблему секса. Она писала: «В комнате со мной живёт молоденькая девчонка, Инга. Пять лет тому назад она ездила с родителями на отдых в Египет, и в их туристический автобус какой-то арабский пацан бросил гранату. В результате ей тоже ампутировали левую ножку. Она в этом госпитале частый гость, делает уже второй или третий протез. Так вот, к ней прикатил на несколько дней хахаль, «друг» по ихнему, и они на это время сняли отдельную комнату. Они любят друг друга и кажутся полностью довольными жизнью. Володенька, меня особенно поразило то, что нормальный здоровый мужчина может любить и желать женщину с одной ногой. Как хотелось бы надеяться, что эта пара не является редким исключением! Как-то мы вместе сидели вечером в тутошнем баре и они пошли танцевать. Они так тесно прижимались друг к другу! А потом убежали. Вернулись где-то через полчасика, причём Инга шла уже без протеза, на костылях. Ясно, чем занимались. Оба выглядели так счастливо и так хохотали над чем-то своим, интимным. Неужели, такое возможно? Я вспомнила и наши несколько подобных случаев в молодости и, конечно, всплакнула».
Это письмо я получил, когда практически был уже решён вопрос с её возвращением домой. И Лана мучительно думала о том же, что и я — как же мы будем жить вместе?


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9946Unread post admin
31 Aug 2017, 13:11

Я много раз безуспешно просил выслать её фотографии, мотивируя тем, что очень скучаю и хочу постоянно её видеть. Истинная правда, что я скучал, но главное, наверное, я хотел побыстрее увидеть, на что же теперь похожа моя жена, и снять свои страхи. После многочисленных отказов она, наконец, прислала два фото. Однако это было не то — на одном она снялась на диване вместе с матерью, но крупным планом, по пояс, и лишь в уголке снимка проглядывал фрагмент костыля. Самая таинственная, нижняя часть её тела оказалась скрытой. На другой фотографии уже из протезного госпиталя она снялась в полный рост. Но опять не то :lol: Лана в протезе стояла в каком-то садике или парке, одетая словно в монастыре или приюте — длиннющая юбка и бесформенный свитер. Здесь она явно хотела показать, что какой была, такой и осталась.
Вот, дура, — негодовал я, — да я и так знаю, что протез издали похож на ногу. А под ним-то что? Ведь не прирастили же тебе протез намертво к телу! Не будешь же ты с ним 24 часа в сутки? Не может быть, чтобы ты спала с ним. Но я не мог написать прямо — сфотайся в купальнике и с костылями.
Время шло и наши послания всё больше наполнялись сексуальным содержанием. Я совсем оголодал по женщинам и Лана, я знаю, не может терпеть воздержания больше двух-трёх недель. Невольно мы начали изливать свой сексуальный голод в письмах. И она и я вспоминали и с удовольствием (хотя, завуалировано с её стороны) описывали наши интимные встречи и ощущения. При этом мы не могли не касаться и будущего, которого оба ждали и боялись одновременно. Я всё время затрагивал волнующую тему (в надежде на то, что из ответных откликов проясню ситуацию) типа: ты закинешь ножку (обратите внимание — одну!) мне на плечо, а я сделаю с тобой то-то и то-то. Или: я стану целовать твои пальчики и пяточку а ты… Предлагал ей вспомнить и возобновить, прервавшиеся несколько лет назад, походы в сауну — половецкие пляски, как мы их почему-то называли, с выскакиванием голышом на снег. Она с визгом бегала за мной и старалась растереть снегом мои, пардон, яйца, поскольку им, якобы, вредна высокая температура. Я в горячке это написал, а потом сообразил, чего же я делаю — «бегала!», это, наверное, чересчур. Подумал и совсем уж неуклюже добавил: «интересно, как тебе сейчас удобней бегать — на костылях или протезе?».

Лана же в любовных письмах избегала деталей, связанных с одной ногой и не отвечала на прямые вопросы — всё ходила вокруг, да около (хотя предложение об «закинуть ногу» совсем не отвергала). Когда я коснулся одной подробности — симпатичной родинки на внутренней стороне её левого бедра, расположенной поближе к паху, чем к коленке. В наших любовных играх она, порой, играла немаловажную роль. Когда я ещё только домогался её любви, а она искусно прикидывалась неприступной, то эта родинка служила верхней границей доступности. Уже потом мы, посмеиваясь, использовали её на людях как скрытый символ наших ночных намерений: «Ну что, Ланочка, сегодня выше родинки, или ниже?», или с её стороны: «Сегодня родинка отдыхает», что означало — отвяжись. Короче, я вдруг озадачился — а сохранилась ли родинка!? Прекрасный повод понять, как высоко жене отрезали ногу. Я так прямо и спросил: «Я хочу с тобой общаться всегда выше родинки. А, кстати, осталась ли она, моя любимая?».
Ответ был непонятный — родинка осталась, но она теперь не на своём всегдашнем месте. Что за чертовщина?? Забегая вперёд, объясню, что ногу Лане отрезали чуть ниже родинки, но когда натягивали и сшивали оставшуюся кожу бедра, родинка сместилась почти на торец культи, затерявшись где-то между образовавшимися рубцами и складками. Поэтому ниже родинки у Ланы была теперь только пустота.
Фотографии приходили, но они по-прежнему скрывали самое главное. Лана на них всё больше демонстрировала прелести своих верхних, так сказать, этажей. Например, она стояла в дверях ванной, закутавшись в огромное, до полу банное полотенце, но выставив кусочек округлой грудки (единственным признаком того, что стоит она сейчас на одной ножке было то, что она явно держалась одной рукой за притолоку, а не просто касалась её, как прежде).

Кроме писем, были и волнующие нас обоих телефонные разговоры. С её стороны часто проскальзывала ревность: «Володя, я там вам не помешала?»
— Кому это вам? — не соображал я спросонок.
— Хочешь сказать, что не водишь в дом проституток?
— Ты, чего, одурела?
— Не надо мне ля-ля? Прекрасно знаю твою похотливую натуру. Думаешь, я забыла позапрошлую зиму? (Надо признаться, что тогда я, действительно, привёл в дом бабёнку, а та, дура, сняла трубку, когда Лана звонила из командировки).
— Ну, вот, ты опять за своё. Я же миллион раз каялся и объяснял. Больше это невозможно, тем более, сейчас.
— Почему сейчас?
— Я тебя так люблю, хорошая и скучаю. Неужели не чувствуешь?
— Правда, не разлюбил? Не врёшь?
— Да я только о тебе и думаю. Давай, скорее возвращайся. Я не могу без тебя.
— Миленький, если бы знал, как мне тут всё надоело. Но уже на третий раз протез переделывают.
— Как, совсем по новой делают?
— Нет…, только… верхнюю часть. Всё трут и трут проклятые.
— Кстати, чего ты фотки не шлёшь, какие просил? Хочу увидеть тебя в протезе и так…, на костылях.
— Не мучай меня, Володька. Я стесняюсь и боюсь очень, что как только ты меня в таком виде увидишь, так и разлюбишь сразу.
— Не будь дурой. Всё равно ведь увижу. Сама писала, что другие немки в твоей больнице ни черта не стесняются.
— Увидишь, конечно, куда денешься. — Вздохнула Лана после долгого молчания. — Ну, ладно, попробую.
— Ну, а сейчас, что делаешь? Ты от мамы звонишь, или из больницы?
— От мамы. Вышла вот на балкон покурить. У нас здесь духота страшная. А дома, как?
— Порядок. Слушай, а сейчас ты в протезе или на костылях.


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9947Unread post admin
31 Aug 2017, 13:19

— Только что приняла душ и сняла его, проклятущего. Устаю я от него, Володя, сил нет.
— Значит, с костылями удобней?
— Удобней с двумя ногами, дурак! — Вспыхнула Лана. Потом добавила. — К ним я уже привыкла, а к протезу — никак.
— А одета в чём? Всё пытаюсь представить, как ты сейчас выглядишь…? — Потом не вытерпел и добавил. — С одной ножкой.
— Как, как? Заладил! Сходи в зоопарк и любуйся на цаплю.
— Обнять тебя хочется, Ланочка.
— Ой, Володька, не трави душу. Я так по тебе истосковалась…! И так боюсь!
— Чего боишься, дурочка моя? Я тебя очень хочу, хоть с двумя ногами, хоть с одной. — Чуть-чуть покривил я душой.
— Я.., я…, как увижу себя в зеркале, так плачу. — В трубке раздались всхлипы.
— Правильно, наконец-то, в тебе объективность прорезалась. А каково мне двадцать лет без перерыва на уродину кособокую глядеть? Да, мне, если хочешь знать, давно пора медаль вручать.
— Как, уродину!!!?? — Всхлипы мгновенно прекратились (о юморе, надо сказать, у Лены всегда было смутное представление). — Какая же я кособокая!? Чего врёшь!?
— Слушай, всё забываю спросить — а протез-то у тебя такой же кривой?
— Какой, такой же? Не поняла? — Простодушно озадачилась жёнушка.
— Ну, как же — протез ведь делают по форме оставшейся ноги, верно?
— Ну… — Недоверчиво протянула Лана в предчувствии подвоха. Потом, наконец, до неё дошло. — Ах, гад какой, сам же всегда говорил, что ножки у меня красивые.
— Ну вот, видишь! А чего тогда реветь?
— Да ведь одна же всего осталась! Одна!! — Лана зашлась в рыданиях.
Вскорости по e-mail пришли первые фотографии, так сказать, а-ля натурель. Лана, щурясь от солнца, стояла на костылях перед материнским домом, одетая в простенькую прямую зеленоватую юбку и чёрную блузку. Я максимально увеличил фото, крутил его так и сяк, и долго-долго рассматривал во всех деталях и подробностях. Я никогда раньше не видел одноногих женщин. Меня в самое сердце поразил вид одинокой ноги, торчащей из юбки! Это было нечто совершенно необыкновенное, ни на что не похожее. Не могу даже приблизительно описать смесь забушевавших эмоций. Среди них были и элементарная жалость по отношению к жене, и облегчение от того, что Лана явно не выглядит некрасиво и пугающе. Кроме того, я почувствовал и некий, пока слабый оттенок особой сексуальной привлекательности в новом облике жены. Но я успокоился только отчасти, по-прежнему опасной и загадочной оставалась культя — а вдруг она такая отвратительная, что меня выворотит наружу? И прощай любовь. Я пытался угадать хотя бы её очертания, но складки юбки надёжно всё скрывали.
Под сильным и, в общем, приятным впечатлением я тут же позвонил Лане.
— Слушай, спасибо за фотку. Ты — прелесть как хорошо выглядишь. Просто не терпится обнять. — Голос мой, вероятно, был настолько искренним и восторженным, что Лана это сразу уловила и поверила.
— Ты правду говоришь? Миленький мой. Неужели? Я ужас, как боялась! Ты меня так поддержал!
— Всё в порядке. — Продолжал орать я. — Ножка смотрится классно. Так и хочется её всю расцеловать. Сейчас, ты выглядишь даже стройней, чем раньше. Давай быстрее показывай остальное.
— Володька, сумасшедший. Да как же я голой буду фотографироваться? Совсем спятил.
— Да, нет, я имел в виду, что от второй ножки осталось. Хочется быстрее с…с… культёй познакомиться. Или, как она там называется?
В ответ долгое молчание. Потом:
—…Не могу, Володька, стесняюсь. Я и сама на неё глядеть боюсь.
— Что, она такая страшная?
Лана перевела разговор на что-то другое, но в награду за хорошие отзывы я скоро получил ещё несколько фотографий.
На одной их них она стояла у раковины и мыла посуду, а костыли приткнула рядом. Одета она была по домашнему — в маечке и длинных застиранных шортах, на ноге — туфелька на среднем каблуке. Единственная нога с явно напряжённым от усилий бедром опять смотрелась очень привлекательно, казалось, она даже стала намного длиннее, потеряв соседку. Левая штанинка шорт была заполнена в верхней части, слабо обрисовывая контуры культи, а ниже болталась пустотой. Этим фото Лана показывала, что проблем с хозяйственными делами не будет, не опасайся де мол, и, кроме того, дала мне хоть и смутное, но представление о форме своей культи. Второе фото, как бы в закрепление первого, опять имело хозяйственный смысл — Лана в коротком домашнем халатике опиралась на один костыль, а свободной правой рукой лихо орудовала пылесосом. На третьей фотографии она опять работала — одетая в брюки, что-то полола в маленьком садике. Видимо, она сидела на раскладном стульчике, но в этот момент чуть привстала, сильно наклонилась вперёд, опершись левой рукой в землю, а правой — старалась дотянуться до какой-то травинки. На этом фото меня особенно заинтересовало, как она упаковала свою коротенькую культю (в том, что короткая, я уже убедился) в пустую брючину, завернув её за пояс сбоку. На последнем снимке Лана сидела на диване с книгой. Она выставила вперёд голую коленку и упёрлась локтем левой руки в подушку, которая лежала на месте ампутированной ноги. Точно не разобрал, но, похоже, подушка закрывала культю.
Все эти фотографии я распечатал и поставил перед глазами на письменный стол. Нет, действительно, чёрт возьми, в единственной женской ноге, есть особый шарм, какая-то пока неуловимая, но притягивающая сила. Что же это такое со мной творится!? С удивлением осознал, что всего лишь от бумажного изображения своей жёнушки чувствую явственное сексуальное возбуждение. Даже страхи перед культёй отошли на второй план. Вероятно, просто изголодался — решил я, или здесь действует эффект новизны, ведь я её такой никогда не видел и не имел. Закрыл глаза и попытался представить себе, что Лана уже очутилась в нашей тесной двухкомнатной квартирке. Вот она прошла на костылях по комнате в кухню (интересно, а костыли громко топают по полу?), потом отправилась в спальню переодеваться. Стащила юбку и обнажила культю…. (нет, нет, об этом пока лучше не думать!). Но ведь, чтобы ей снять одежду, нужно отложить костыли? А как же тогда она будет передвигаться, скажем, от кровати до шкафа. Неужели, у неё остался только один выход — прыгать на одной ноге? Господи, да как же ей, бедной, тяжело сейчас приходится! Или, допустим, на улице протез сломается? Опять прыгать!? Острое чувство жалости к жене добавило новый оттенок к моим эротическим чувствам и усилило их. Чтобы остыть, принял душ и написал Ланке любовное письмо, в котором попробовал честно описать свои новые ощущения (кроме страхов относительно культи), потребовал новых фотографий и торопил быстрее возвращаться домой.

В очередном ночном разговоре я попытался дальше выведать об её «одноногой» жизни и всего, что с ней связано.
— Ну, что у тебя новенького? — Начал я нейтрально.
— Сегодня целый день ходила в протезе. — Похвасталась Лана. — Утром влезла в него и поехала в госпиталь на реабилитацию. Там полдня упражнялась, потом немного по магазинам побегала, маме дома помогла. Устала… сил нет. А завтра опять госпиталь. Потом очередь подходит в парикмахерскую. — Чувствовалось, что она горда своими подвигами.
— Что ещё за реабилитация?
— Учат, как протезом пользоваться, тренируют во всяких условиях, например, как по лестницам ходить, в автобус залезать. Потом массаж, физкультура для ноги и ку.. ку…
— Чего закуковала? Не понял?
— Ну, для этой, для… культи. Ну, в общем, чтобы сильнее была и форма подходящая, и не болела бы, и всё такое.
— Она у тебя больная, что ли? Кровь идёт? — Забеспокоился я.
— Да, нет, она зажила хорошо, но что-то внутри иногда крутит. Особенно по ночам, когда долго в протезе хожу. И… кажется, что нога на месте.
— Как, как!? — Я чуть не подавился от удивления.
— Закрою ночью глаза и ощущаю всю, всю ножку до последнего пальчика. Иной раз и руку туда протягиваю — а, вдруг, правда? Шарю, шарю под простынёй. Знаешь как тяжело? Называются фантомные боли. И пожалеть некому.., обнять. — Добавила, вздохнув, Лана.
— Слушай, а сейчас ты с протезом, или… так?
— Сию минуту перед разговором стащила. Вот он, рядом стоит. Дорогущий, чёрт, благо не я плачу. Сейчас душ приму, поужинаю, массаж сделаю и в постель.
— Хочу тебя видеть. — Прошептал я. — Сил нет, как хочу. Ты в чём сейчас одета?
— В плавочках одних, жара стоит. — Также начала горячо шептать Лана. — А я, думаешь, не измучилась без тебя, любимый. До того ночами дошла, что сама себя обнимаю и представляю, что это ты. И титечки истосковались и всё, всё. Только я боюсь всегда, Володенька, что ты меня разлюбишь с одной-то ногой. Зачем я тебе теперь калека уродливая?
— Дурочка ты моя. Я же тебе писал, объяснял всё. По голосу разве не чувствуешь, как люблю? Да я вот сейчас разговариваю, а сам любуюсь на твои фотки.
— Это, на одноногую-то любуешься?
— Представь себе! Не могу объяснить, но именно от одной ножки и тащусь. Вот ты сейчас как — стоишь или сидишь?
— Сижу. У себя в комнате на диванчике. А что?
— И одна коленка всего, да?
— Да.
— И рядом ничего нет?
— Ну, нету…, почти. — Лана ничего не понимала, но возбуждалась всё больше от моего голоса. Как будто заражалась любовной страстью на расстоянии.
— Ты знаешь, что твоей ножке понравится, когда мы встретимся?
— Что…? Что понравится…? — Голос жены уже начал отдавать знакомой тягучей хрипотцой.
— Вся любовь, что раньше двум ножкам доставалось, останется ей одной. Сплошь в синяках будет ходить. Хочешь ходить в синяках?
— Да… Хочу, хочу… хочу синяков. Да. Очень хочу. — Хриплый, ставший грубоватым голос прерывался от приступов судорожного дыхания. — Ой, ты меня достал совсем. Прекрати, не могу больше терпеть.
— Не нравится? Закончим разговор? Или кончим?
— Нет, нет… ещё хочу. Говори… Пожалуйста. Говори!
— Всё бы на свете отдал, чтобы увидеть, как ты сидишь на диванчике с одной ножкой! Или, хотя бы, услышать. Слушай!! — Вдруг пришло мне в голову. — Костыли у тебя рядом?
— Да, вот они.
— Ты походи по комнате на одной ножке перед трубкой.
Странно, но Лана поняла меня и мгновенно послушалась. Раздался шорох (это она поднимается с дивана и встаёт на ножку), затем слабое металлическое звяканье (костыли берёт) и… всё.
— Ну, чего молчишь? Как впечатление? — Вдруг раздался голос.
— Ты ходишь, что ли? Ничего не слышу.
— Уже три круга по комнате сделала. Глухарь старый.
— А сейчас, что делаешь?
— Догадайся.
— Ну… нет вопросов. Перед большим зеркалом торчишь.
— Как угадал? — Звонко рассмеялась жена.
— А ты всегда перед зеркалом сопишь, как паровоз. Ну, и что ты там видишь хорошего?
— Не скажу. Теперь твоя очередь угадывать.
— Пожалуйста. Подумаешь, бином Ньютона. Жирную бабу девяносто здесь и девяносто там, жопу шире мексиканского залива, брюхо до колен и титьки на брюхе лежат, как уши спаниеля.


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Max
Интересующийся
Posts: 147
Joined: 26 Jul 2017, 04:19
Reputation: 18
Sex: -
Been thanked: 134 times

Одноногая жена

Post: # 9948Unread post Max
31 Aug 2017, 13:20

В "Архивы юности" уже есть этот рассказ...



User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9949Unread post admin
31 Aug 2017, 13:27

— Ах ты…! — её голос задохнулся от возмущения и послышался стук от падения чего-то на пол. — Из-за тебя костыли уронила, мерзавец. Ты сейчас точнёхонько изобразил свою вечную мечту. Знаю, знаю — всё никак Нинку забыть не можешь! Никогда вкуса не было! Разбираешься в женской красоте, как свинья в апельсинах.
— Ладно, ладно. Сдаюсь. Чего же ты там видишь?
— Что надо, то и вижу. Не скажу, грубиян пошлый. — Помолчала и, не дождавшись моей реакции, продолжила. — Очень привлекательную худенькую девушку с осиной талией и аккуратной попкой, небольшой бюст идеальной формы, личико красивое, романтическое, как у фотомодели. Вот тебе!
— Ну не ври, что худенькая. Когда это было? Бюст маленький!!? Сейчас лопну от смеха.
— Представь себе! Если хочешь знать, я здесь на восемь килограммов похудела.
— Хвастунишка. А нога, зато, кривая и сивым волосом заросла.
— Зачем обижаешь? Нога, что надо! Любая красавица позавидует.
— Ну, вот видишь, милая. А ты боялась в зеркало смотреть.
— Это благодаря тебе, мой родной. Ты хвали меня, пожалуйста, почаще, а то я умру.
— Стоишь ещё перед зеркалом?
— Стою.
— А костыли?
— Сейчас подниму.
— Не надо. Ты на одной ножке научилась уже равновесие держать?
— Ну, в общем, да. А что?
— Тебе ведь, наверное, и прыгать приходится?
— А как же? Когда одеваюсь или по хозяйству что. А чего ты спрашиваешь?
— Я же объяснял — мне всё в тебе в новинку, интересно. — Набрался духу и продолжил. — Ланка, будь другом, если не хочешь показать, то хоть расскажи, пожалуйста.
— Что рассказать, что?
— Извини меня, ради Бога, но не представляю, как твоя культя выглядит. Пора мне с ней уже познакомиться. Пожалуйста. Вот ты стоишь перед зеркалом и что видишь? — Затараторил я в волнении.
— Долго-долго длилось молчание, я решил уже, что Лана трубку бросила.
— Ничего хорошего, Володя, не вижу. — Лана опять замолчала. А по дыханию ощущалось её волнение. — Болтается кусок бесполезный рядом с ногой, вот и всё.
Ну, нет, думаю, я тебя раскручу все-таки на этот раз:
— Ну, какой он из себя? Я совершенно не представляю. Большой, маленький? Твёрдый, мягкий? Чего он может? Как же я тебя смогу любить, если с ним не познакомлюсь? Ведь он же теперь всегда будет с нами. Так?
— Маленький. Четырнадцать сантиметров всего. — Опять замолчала!
— Потрогай его сейчас. Какой он на ощупь?
— Как бедро было, только помягче. — Теперь она, как в холодную воду кинулась, и быстро заговорила. — По-моему, она одинаковая у меня, что в длину, что в ширину, квадратная какая-то, когда стою. На конце шрамы глубокие, где ногу резали. Если пальчиком осторожно нажимать, то можно конец косточки нащупать. Ну, что тебе ещё? Цвет? Не бойся, не синий! Белая она, белее, чем нога была. Загорать, врачи говорят, надо больше. А где рубцы, там кожа какая-то сероватая стала. Могу ли ею двигать? Запросто. Вправо-влево, вперёд-назад, куда хочешь. Только толку нет, двигай, не двигай. Одно слово, культя. Правильное для неё слово придумали. Хотя, слава Богу, что такая осталась — протез к ней цеплять можно! Видела я здесь женщин совсем без культей, вот уж, бедняги, мучаются с протезами! Что тебе ещё, изверг, о ней рассказать?
Я не мог покривить душой и сказать, что культя её меня вполне устраивает. Полного впечатление об этой части Ланиного тела никак не складывалось. Но и то, что услышал, выглядело на словах не так уж и мерзко, хотя смущали эти «серые рубцы и шрамы».
От моего молчания Лана снова запсиховала. — Что, любовничек, не понравилась, я вижу. Испугался?
— Что ты, милая. Я просто наморщил лоб и осмысливаю, как же она выглядит? Вот, ты говоришь — шрамы. Они такие же, как твой шрам от аппендицита?
— Нет, гораздо глубже. — Послышался честный ответ. Но тут же и добавила, как бы оправдывая эти новые шрамы и сглаживая дурное впечатление. — Помнишь, шрам от аппендицита тоже вначале был страшный, а потом затянулся почти совсем.
— Помню, помню. — Я всё размышлял, пытаясь подобрать подходящий образ для описания культи. Наконец, в голове что-то возникло. — Если я правильно понял, твоя культя должна напоминать батон варёной колбасы с затянутой на торце оболочкой. Там ещё такие складки поперечные образуются. Верно?
— Ну уж, мог бы и поэлегантней сравнение найти. Колбаса! — Фыркнула Лана. Потом подумала и рассудительно-простодушно ответила: «Есть, конечно, что-то общее, только без колбасного хвостика».
— Вот и отлично! — Я невольно захохотал и почувствовал частичное облегчение, подумав: «Ещё не хватало с хвостиком». Великодушно разрешил. — Ладно уж, беги садись на диван, устала, поди?
— А я уже сижу. — Захихикала Лана. Знаешь, что я подумала?
— Подумала? Давно ли начала этим заниматься?
— Если она тебе не нравится или пугает (как точно уловила!), в чём я тебя хорошо понимаю. — Жена вначале запиналась и медленно подбирала слова, затем заговорила уверенней. — Я смогу её скрывать. (?). Например, бинтовать буду, или специальный чехол надевать. Или… — Зашлась смехом. — Презерватив натянем! Точно! Завтра же куплю и попробую.
— Вот ещё — добро переводить. А если в протезе этим заниматься?
— В протезе…? — Протянула Лана. — Да, нет, вряд ли хорошо получится. И потом, что же — мне его совсем тогда не снимать?

— А что, не можешь?
— Конечно, нет. К вечеру об одном мечтаю — стащить его и забросить подальше.
— Кстати, дорогая, расскажи — утром ты сразу протез напяливаешь, как просыпаешься? К чему мне дома готовиться? — Почему-то мне это показалось ужасно важным.
— Как тебе сказать? Большей частью нет. Обычно встаю и на костылях бегу в туалет. Потом душ, сам понимаешь, — на одной ноге. В кухне с завтраком вожусь, большей частью, с одним костылём. Бывает и попрыгать приходиться, когда руки заняты. Потом уж только в протез залезаю. Правда, когда мама завтрак готовит, я чаще в кухню выхожу в протезе — ей так почему-то больше нравится.
Отчётливо, как в кино, представил себе, вот она, наполненная ночным теплом, выползает ногой вперёд из-под одеяла, ставит на пол одинокую ступню (а ночнуха задралась и оголила полное бедро, а рядом с ним ничего нет!), встаёт на единственную ногу и, опираясь на костыли, торопится из спальни в туалет. От этой необычной картинки аж дух захватило. — Интересно как! Значит сразу, как проснёшься, за костылями тянешься?
— Сейчас, пожалуй, да — ещё глаза не продрала, а рука машинально костыль ищет. А вот в первые недели после… ампутации иной раз вскакивала и… идти пробовала. Забывала спросонок, что ноги нету.
— Бедненькая, ты моя девочка. Расстраивалась?
— Ещё бы! Не то слово, Володя. Как утро, так — слёзы. Вспоминаю, и сейчас рыдать хочется.
— Ну, потерпи — домой вернёшься, я тебе по утрам костыли буду подавать. А, может, на руках в туалет отнесу, если пуд, другой веса сбросишь.
— Ой, хорошо бы!
Вот таков был наш с ней «с*екс по телефону». Самое интересное, что эти разговоры насчёт одной ноги, протеза, костылей нравились и возбуждали не только меня. Лана интуитивно почувствовала мой интерес к этим новым обстоятельствам и подогревала его. Она словно нащупала те струны, звуки которых мне больше нравились, и теперь старалась подбирать нужную мелодию. Наверное, это типично для сексуальных проявлений мудрых людей — искать и предлагать партнёру именно то, что его больше возбуждает. Кроме того, Лане, как и большинству мужчин и женщин всегда нравилось поговорить о себе, особенно, если собеседник внимательный.
Были у нас и ещё бесконечные разговоры на эти волнующие темы.
— Володька, а я сегодня плавала в бассейне реабилитационного центра. Вот! — Хвасталась Лана. — Я так боялась вначале, а оказалось, что с одной ногой плавать очень легко. Представляешь? Никаких проблем! Я из воды и вылезать не хотела.
— Очень рад. А ещё, что новенького?
— Насмотрелась в бассейне на других ампутированных. Сравнивала себя с ними. И знаешь, что? У меня культя совсем не хуже, чем у других. Честно говорю. Есть такие изрезанные! Ужас.
Вот, уж, думаю, обрадовала — «Изрезанные»! Ещё не хватало! Утешила, называется!
— А вчера я новые костыли попробовала, такие лёгкие, коротенькие. У них очень удобные ручечьки для упора, а чуть выше полукружья, куда локти упираются. Довольно удобно ходить на них.
— Лучше, чем на старых?
— Они разные. Те, потяжелее, но как-то понадёжней выглядят. И на одном всего ходить можно. Так что, дома надо обе пары иметь, для разных случаев. Знаешь, что? Я для тебя сейчас специально вырядилась. И туфельку надела на высоком каблуке. Вот! Хочешь, похожу для тебя на новых костылях?
Я попытался представить, как она вышагивает по комнате, переставляя ножку на высоченном каблуке между костылями. Опять нашло возбуждение. Вот бы увидеть воочию! Тут, как бы в ответ, поступило соблазнительное предложение:
— А хочешь на меня прямо сейчас поглядеть? У тебя компьютер включён? Я тут специально для нас купила цифровую камеру, приспособила её и могу тут же послать снимок. Хочешь? — Лукаво предлагала Лана.
Я обомлел от такой возможности и, поражённый догадливость жены, смог только бормотать: «Ну, ты и даёшь!». Она установила камеру чуть низковато, поэтому открытое колено и часть бедра выглядели непропорционально объёмными. Но, в целом, изображение было великолепным — Лана стояла передо мной в одной из своих «срамных» юбок, доходящих едва ли до середины бедра. Сейчас длина и стройность ножки, обтянутой чем-то блестящим и тонким, особо подчёркивалась высоченным острым каблуком. Не могу выразить словами, как хороша была моя жена. Юбка, несмотря на миниатюрный размер (я имею в виду длину, естественно, не ширину), полностью закрывала культю. Личико жёнушки в полной боевой раскраске и обрамлённое отброшенными на сторону длинными чёрными волосами так и сияло от возбуждения.
— Получил уже? Ну, как я тебе, как? — Нетерпеливо тормошила она меня.
— О!! Колоссаль!! Какой, слюшай, сымпатичный женшина! Пазнакомь, да! Однако, врёшь, что способна с одной ногой и на таком каблуке ходить. Наверное, обула только для фотографии?
— Честное слово! — Затараторила Лана. — Не по улице, конечно, — там я стесняюсь, а дома запросто, даже сама удивилась. Прыгать нельзя, это верно. На протезе — другое дело, там действительно высокий каблук нельзя носить. Поэтому и обрадовалась, что хоть на костылях буду красоваться в приличной обуви.
— Ну а теперь, давай сидя снимись. — Я лукаво надеялся, что короткая юбка при этом обязательно откроет мне эту загадочную и по-прежнему страшноватую культю.
— Ух, хитрый какой! — Догадалась о моих грязных мыслях жена. — А больше ничего не хочешь? — Но всё-таки выслала и эту фотографию. Она сидела на диване и с вызовом смотрела мне в глаза. Поза Ланы была типичной для женщин в коротких юбках, когда они сидят, аккуратно сомкнув колени. Поразительно, что коленка осталась всего одна, а выработанная годами поза сохранилась! Бедное моё сердце колотилось из последних сил. Но окончательно Ланка меня убила следующим фото. И как только смогла догадаться, умница!? Как научилась бить в самую точку!! На ковре, рядом с обутой ступней стояла вторая элегантная туфелька! Но, пустая!!
— Ой, умру сейчас. Как красиво!! — Только и смог прошептать я в трубку, зажатую в дрожащей, потной ладони. — Как догадалась?
— Понравилось? То-то. Случайно получилось — обулась и кручу вторую туфельку, думаю, куда бы пристроить? Сначала всплакнула, было, а потом поставила её, пустую рядом с соседкой, поглядела и подумала — а ведь, весьма душещипательный вид получается. Володьке, может, понравится. Необычная комбинация, верно? А я и ещё один фокус с туфелькой придумала! Но не расскажу, потерпи до встречи.


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9950Unread post admin
31 Aug 2017, 13:31

При всем при том Ланка, предусмотрительная хитрюга, расположила фотоаппарат не спереди, а чуть справа. Поэтому снимки прекрасно показывали её женские прелести (мясистую тугую ляжку, круглое колено и изящную лодыжку), но давали лишь косвенное представление об отсутствии левой ноги — видна пустота, какой-то смутный провал и всё, ни намёка на культю. Я понял, что прямого показа культи не дождусь. Почему? Неужели, стеснение, через которое она не может переступить? А может, это — природная бабья хитрость — не все карты сразу раскрывать, чтобы не мужик не пресытился и ждал впереди чего-то новенького? Ладно, думаю, подождём до другого раза.
— Да, и вообще, я решила, — хватит убиваться. — Продолжала Лана. — Если ты меня будешь и одноногой калекой любить, то как-нибудь проживу и без ноги. А, если с одной ножкой я тебе больше нравлюсь, коль не врёшь, конечно, то оно и совсем терпимо получается.
— Прекрати всё время твердить «калека», «инвалидка». — Перебил я её. — Слышать противно. Зачем себе внушать это? Разве же ты беспомощна с одной ногой? Ну, бегать не можешь, так и раньше не больно-то бегала. Танцевать научишься, сама говорила, что другие запросто танцуют. А всё остальное можно и на одной ноге делать.
— Ой, миленький, если бы! Это так только со стороны кажется, пока сам в нашу шкуру не попадёшь. Я как оказалась на костылях, так и поняла, что на свете есть миллион действий, для которых обязательно обе ноги нужны. Недаром Господь дал человеку две ноги. Я даже высказать не могу и не хочу, настолько тяжело бывает и горько. Что бегать? Бегать — это мелочи.
Чувствовалось, что дело шло к слезам. Я молчал, совершенно не представляя, чем утешить жену? Что ни говори, но она, на самом деле стала инвалидом!
— Но ты не думай. — Лана переборола себя и продолжала. — Я не такая уж беспомощная. У меня уже много получается, что в первые дни не могла. — Она как бы испугалась, что я сочту её ни на что не годной в бытовом, хозяйственном смысле, и старалась убедить в обратном. — Хоть мама и не даёт, по дому всё-всё делаю — когда на протезе, когда на костыле. Даже все окна недавно перемыла.
— Вот и молодчина. Приезжай скорее и наводи здесь порядок, а то грязью квартира заросла.
— Да, уж представляю! Месяц придётся трудиться. Кстати, знаешь, что я задумала?
— Ой, Господи, не надо, не надо! Денег нету.
— Дурачок. Мы скоро богатенькими станем. По суду с этих уродов мне полагается девяносто тысяч марок сразу и потом по три тысячи ежемесячной пенсии. Купим наконец-то новую квартиру и уедем из нашей развалюхи!
— Приятно слышать. Неужели твоя ножка столько стоит? Никогда бы не сказал.
— Представь себе! А если бы они меня убили, то ты бы вообще стал миллионером!
— Странно.
— Чего странного?
— Ну…, если судья оценил твою ногу, скажем, в сто тысяч, и, если он тебя хорошо знает, то за голову он должен назначить…, должен назначить… — Я сделал вид, что подсчитываю. — Да, пожалуй, марок сто, никак не меньше.
В другое наше телефонное общение Ланка вдруг с восторгом начала расписывать свой протез: «Ой, такой протезик хороший. Красивенький. Я его так люблю».
— Сама ведь говорила, что не терпится его скинуть. Как же так?
— Ну…, это вечерами, когда целый день на ногах проходишь (так и сказала, не вру). А по утрам, особенно, если культя ночью не беспокоила, я его одеваю с удовольствием. А иногда, знаешь, о чём думаю? (?) Утром из постельки поднимусь, а ты мне его подаешь и помогаешь одеть. Так приятно.
— Я бы с удовольствием, если научишь.
Тут она взахлёб принялась расписывать протез, его конструкцию, всякие там вакуумные клапаны, съёмные покрытия, чехлы для культи, пальчики, которые можно красить лаком, как на живой ножке, и прочее.
Вот такие разговоры мы и вели в ожидании встречи почти каждую ночь. Заканчивая свои излияния, хочу упомянуть ещё один любопытный эпизод. Много-много лет мы дружим семьями с одной парой, Ниной и Геной (Нина, это та самая, к которой временами приревновывает меня Лана). Они несколько месяцев провели за рубежом и узнали о случившемся только, когда пришли ко мне в гости. Нина прореагировала, как обычная подруга — искренний ужас и сочувствие, со скрытым, но не менее искренним оттенком бабского злорадства. Но вот поведение Гены меня сильно удивило. Он явно возбудился, расспрашивал о каждой мелочи, касающейся Ланы, и просто-таки прилип к её фотографиям. Никогда раньше не замечал особого его интереса к моей жене.

Самолёт приземлился и началась изнурительно-унизительная, бесконечно-тягомотная, типичная советски-идиотическая процедура выявления лазутчиков и контрабандистов. Вначале я безуспешно пытался из-за забора углядеть Лану при выходе пассажиров из самолёта и загрузки в автобус. Потом прыгал за стеклянными дверьми, вглядываясь в поток людей, что прорвались через пограничный кордон и ждали багажа и пытки, именуемой таможенным досмотром. Вот, наконец, в толпе появилась и Лана, одетая в широкие зеленоватые брюки и такую же блузку из какой-то лёгкой материи. Меня она из-за дверей разглядеть не могла, хотя явно старалась и делала движения, вроде как поднимаясь на цыпочки. Я уже знал, что прилетит она в протезе, и изо всех сил старался увидеть её походку, но, увы, по движениям головы и плеч ничего нельзя было понять. Несмотря на усилия таможенников, пассажиры всё-таки выходили из дверей, и зал, хотя и медленно, освобождался.
Лана топталась около кучи багажа, и я впервые воочию разглядел её новый стиль передвижения. При ходьбе она слегка поднималась на носок правой ноги и двигала вперед левое бедро, протез каким-то хитрым способом сгибался в колене и делал шаг. В общем, двигалась она довольно шустро, хотя и слепой бы разглядел, что вместо ноги у этой женщины протез. К счастью, два-три добровольных помощника из пассажиров помогали ей перетаскивать многочисленные чемоданы и сумки к таможенным стойкам. Не менее получаса мордастые, губастые и грудастые таможенники и таможенщицы изучали её бумаги и с интересом порылись в паре чемоданов.
Я совсем не помню, как мы обнимались, я целовал её заплаканное, но счастливое личико, а она повторяла: «Володя…, Володя». Потом я чуть ли не бегом перетаскивал бесконечные баулы в машину и забил ими несчастный «жигулёнок» под крышу. Лана садилась в машину очень необычным способом — вначале спиной вперёд и, держась за дверцу, опустилась на сиденье, затем развернулась и перенесла внутрь протез, держа его руками за колено, как некую неживую вещь. При этом она чуть виновато улыбнулась.
Дома Лана прежде всего прошлась по квартире, печально и обречёно покачивая головой (инстинктивный женский ритуал как реакция на ей-то хорошо видимую грязь и очевидные следы присутствия других женщин), хотя я три последних дня только тем и занимался, что драил полы и выносил мешками мусор, бутылки и прочие отбросы. Мы оба испытывали некое смущение, поэтому не кинулись мгновенно в объятия. Она молча рассматривала свои фотографии, которыми был уставлен письменный стол. Вдруг Лана спохватилась, что ходит по дому в уличной обуви: «Ой, а в каком чемодане домашние тапочки? Не помню». Я торжественно вынес ей недавно купленные яркие мохнатые тапки: «Вот, носи на здоровье. Тебе помочь переобуться?».
Жена поколебалась мгновение, потом уселась на стул и вытянула вперёд правую ножку. Я опустился перед ней на колени, снял лёгкую коричневую туфельку, поцеловал голую лодыжку и обул тапочек. Затем, волнуясь, слегка приподнял от пола неживую стопу протеза, разул её и полюбовался накрашенными розовым лаком ноготками, выдавленными в пластике стопы.
— Классная ножка! И ты классно на ней ходишь. — Я прошёлся по протезу ладонями от бедра до голени, ощущая его холодную жёсткость. — Ладно, потом изучим. А, что теперь? Завтракать и баиньки? Я же знаю, что ты не можешь спать в самолёте.
— Нет, есть не хочу. Но мне бы протез снять, если не возражаешь, почти сутки его ношу.
— Слушай, Ланка, ты опять вся в комплексах! Прекращай! Забыла о чём мы толковали по телефону? Что,за светские разговоры — «если не возражаешь!»? Скидавай свою деревяшку и будь такой же. — Я ткнул в одну из фотографий, где она стояла в шортах, растрёпанная, без костылей и показывала мне язык.


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9951Unread post admin
31 Aug 2017, 13:42

Max wrote:
31 Aug 2017, 13:20
В "Архивы юности" уже есть этот рассказ...
:pardon: не заметила.... а рассказ реально жизненный


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9952Unread post admin
31 Aug 2017, 13:48

— Володенька, извини, не в своей тарелке я что-то. Как в дом попала, так растерялась. Дай немного прийти в себя. Сейчас переоденусь. Вода-то горячая в душе у вас есть, надеюсь? — Лана захромала в спальню.
— Давай помогу. — Сорвался я.
— Ради Бога, нет! Ни в коем случае! Умоляю. Принеси в спальню только вот эту синюю сумку.
Я сел, закурил и ждал, что дальше будет. Думал, что она снимет протез и запрыгает на одной ножке в ванну. И тут я открою свой сюрприз — торжественно вручу новенькие, на днях купленные костыли и скажу: «Вот, дорогая, какой у тебя муж предусмотрительный. А ты всё пилишь его!». Ну, а пока с интересом прислушивался, что там происходит в спальне. Ага, молнию расстегнула — достаёт из сумки тряпки, вот что-то звякнуло и глухо ударилось об пол — протез сняла? Ну, давай, давай скорее, не томи, выпрыгивай, покажись мне на одной ножке.
Казалось, время остановилось.
Сюрприз состоялся, но только с её стороны! Лана вовсе не выпрыгнула из спальни, а плавно вышла, опираясь на блестящие коротенькие костылики. Одета она была при этом в синий шёлковый халатик, из подола которого выступала открытая по колено единственная ножка. Лана остановилась в дверном проёме и испытующе глядела на меня. Не могу описать первое впечатление! Я просто окаменел, а язык прилип к гортани!
— Чего же молчишь? — Не вытерпела Лана, опёрлась на костыли и сделала шаг в комнату. — Не ожидал? Разочаровался?
Я с трудом смог подняться и молча прижал к себе напряжённое тело. Я гладил её спинку, вздрагивающую от сдерживаемых всхлипов, и гладкие чёрные волосики. Её руки, прикованные к костылям, машинально дёрнулись пару раз, чтобы обнять меня. Затем Лана, чуть отклонившись, переложила костыль в левую ручку и обняла меня освободившейся правой. Видимо, это её не устроило — послышался звук падения обоих костылей на пол. Лана сделала два микроскопических прыжочка, чтобы стать ко мне ближе, и сильные женские руки в помощь моим стиснули наши тела, а на плечо закапали слёзы. Я стиснул Лану так, что она потеряла равновесие, и её руки в поисках поддержки судорожно вцепилась в меня.
— Ой, уронишь, Володя! Не забывай, какая я у тебя стала.
— Какая, такая? — Бормотал я, всё больше дурея от близости желанного тела. — Очень даже красивая. Хочу тебя! — Шептал я в маленькое ушко. Как необычны и возбуждающи были эти объятия! К одному моему колену прижималось знакомое и сильное бедро, а второе — попадало в непривычную пустоту, лишь в глубине которой едва-едва, неким намёком ощущалось слабое движение чего-то телесного. В невольном поиске этого нечто я приподнял колено выше и столкнулся с мягким остатком бывшей женской ноги. Он не висел спокойно в воздухе, как можно было полагать, а, сколько мог активно, двигался навстречу и, наконец, упёрся в ставший огненно-стальным половой ч*лен. Неужели, это и есть та самая неизвестная и страшная культя, остаток бывшей ноги, абсолютное свидетельство того, что я сейчас обнимаю одноногую женщину!? Я буквально замычал от мучительно-острого желания. Культя тут же, словно испуганная мышка, дёрнулась прочь и исчезла где-то в глубинах и складках халата.
— Володенька! — Едва доносился до меня шёпот Ланы. — Не сейчас, потерпи минутку, милый. Дай в душ сходить. Я мигом. — Она, то старалась вырваться из объятий, слегка отталкивая меня руками, а то, напротив, в судороге прижималась ещё ближе.
Я обессилев, опустил руки, а она довольно ловко отпрыгнула назад (я бы так не смог) и уже издали лукаво оглядела меня заплаканными, но довольными глазёнками. Особенно одобрительный взгляд она бросила на выпирающие наружу свидетельства мой страсти и даже плотоядно хихикнула.
— Да, что это с тобой на старости лет приключилось, муженёк? Я уж и забыла о таких первобытных чувствах. Неужели, так соскучился? Нет, нет, стоп, хватит пока! — Она отпрыгнула ещё подальше, уловив мой к ней рывок. — Дай, жене калеке, привести себя в порядок.
— Набиваешься на комплименты? Тоже мне, калека! Чуть ручищами не задавила. — Я поднял с поля лёгкие костыли и с интересом покрутил их в руках. — Чего стоишь? Беги быстрей, мойся, а я пока кофе поставлю.
— А костыли? — Лана, покачиваясь на одной ножке, глядела на меня в ожидании.
— Нечего дома трепать! Так допрыгаешь. — Я прикусил язык от вырвавшейся невольно неуместной шутки.
К счастью, Лана восприняла эти слова как продолжение наших телефонных игр, а, может быть, и решила воспользоваться случаем, чтобы показать свои физические возможности. Короче, со словами: «Ах, какой изверг! Родной жене костыля жалеет. Подавись. Думаешь, как на одной ноге, так не смогу без них?». Лана гордо тряхнула головой и запрыгала в ванну, придерживая одной рукой грудь, а второй помогая сохранять равновесие. Чувствовалось, что этот способ передвижения был ею уже неплохо освоен — прыжочки ровные и мелкие-мелкие, стопа почти не касается пяткой пола, а работает только носочком. Полы халата при прыжках крутились вокруг ноги. В коридоре, ведущем в ванну, она обернулась, показала мне язык: «Ну, как?» и быстро запрыгнула в ванную комнату. Но тут же раздались громкие чертыхания, и Лана вынуждена была проскакать ещё один тур туда и обратно (забыла пакет с банными причиндалами), что-то ворча под нос и с силой захлопнув дверь.
Ожидая её, я мыкался по квартире, не зная чем заняться. Обследовал, лежащий на полу протез, потом спохватился насчёт кофе. Раз десять подходил к дверям ванной и скрёбся туда, предлагая потереть спинку и вообще оказать посильные услуги. Скоро Лана смилостивилась и позволила войти. Из-под слоя пышной пены торчала только её головка с мокрыми волосами. Я с трудом сдержался, чтобы не нырнуть к ней, и ограничился пока поглаживанием спинки и, понятно, распаренных, ускользающих из ладони грудей. Другая рука сама нырнула глубже, натолкнулось на колено и пошла вверх по полному бедру. Тут я обратил внимание на некую особенность этой, казалось бы, давно знакомой процедуры. Оказывается, раньше, когда я хватал баб за ляжку или поглаживал внутреннюю сторону бедра, рука, пусть неосознанно, тыльной стороной, но всегда ощущала присутствие второй ноги. А сейчас рядом с коленом и выше не было абсолютно ничего! Полная пустота! Непонятные и непередаваемые в своей остроте и сексуальности ощущения!!! И только ещё выше, в самом широком месте бедра, когда я почти достиг жёстких волосиков, ладонь скорее по движению воды почувствовала присутствие совсем рядом чего-то живого и массивного. Культя!? Рука машинально дёрнулась назад, перебралась на безопасную, внешнюю сторону одинокого бедра и продолжила там своё эротическое путешествие. Но её, как магнитом, снова тянуло туда, к самой мягкой, податливой и отзывчивой части женской ноги. И вот опять она гладит и ласкает сладостную плоть, вот она доходит в своих ласках до раскрывающегося навстречу и засасывающего, и сводящего с ума зева. До меня едва, едва, словно через вату, доходят слабые, призывающие женские стоны. Тут что-то мягкое настойчиво сдавливает ладонь с тыльной стороны, как бы придерживая, временно закрывая дорогу и призывая не спешить. Оно более лёгкое и мягкое, чем знакомое бедро, но такое же зовущее и жаждущее. Оно не может сильно сдавить кисть руки, скорее оно обволакивает её. Но это совсем не бесформенное, медузообразное тело, в глубине его смутно угадывается направляющая твердь. Чуть-чуть подержав ладонь, оно свершает несколько движений вверх-вниз, что похоже на неумелое, но жадное стремление прильнуть ближе, погладить. Однако перемещается при этом в основном трудолюбивая внутренняя твердь, а обволакивающая ладонь объёмная плоть лишь слегка тянется за ней, не успевая за быстрыми движениями. Похоже, что внутренний короткий стержень не столько тянет вверх и вниз непонятную массу, сколько с усилием протискивается сквозь её тягучую, медленно поддающуюся мякоть.
— Это и есть культя? — Я едва смог протиснуть сквозь сжавшееся спазмом горло эти слова.
— Не знаю…. Наверное…. — Не столько сказала, сколько прохрипела Лана. Тут она застонала сильней и несколько раз конвульсивно выгнулась в ванне. Поднявшиеся вихри и цунами тёплой воды и пены хлынули на брюки. Но я не замечал этого, так как сильное женское бедро резко ушло в сторону, призывно освободив дорогу моей ладони. Культя на мгновение запоздала с этим чисто женским движением, вначале она тоже, было, дёрнулась в сторону, шире открывая путь, а потом затрепетала, лихорадочно и хаотично задвигалась в воде, создавая ощущение, что старается быстрее задвинуть мою руку в огненное лоно хозяйки. Почему вода не кипит? Ещё успел удивиться я…
До сих пор не понимаю, как мы не утонули в ванне? Не помню также, был ли я там, в тёплой воде вместе с Ланой, или просто вымок до нитки от хлеставших на пол потоков. Когда я пришёл в себя, то обнаружил, что стою на коленях в глубокой луже, прильнув к губам жены и держа на весу её безвольно обмякшее тело. То ли я её целую, то ли делаю искусственное дыхание? Наверное, я всё-таки вытащил её из воды бездыханной, потому что Лана задвигалась и зашлась отчаянным кашлем, как бывает у захлебнувшихся людей.
— Что это было? — Слабым голосом едва прошептала Лана. — Принеси воды попить. Горло пересохло.
— Будет тебе вода, будет. — Тоже едва шептал я и целовал до боли любимое лицо.
Я с трудом встал, не обращая внимания на хлынувшие из карманов мыльные ручьи. Ноги не держали, и я уселся на край почти сухой ванны. Лана обессилено распласталась на дне, укрытая лишь клочьями пены. Мы молча глядели в глаза друг друга. В звенящей тишине слышалось слабое журчание утекающей куда-то вниз, к соседям воды.
— Я жива, или уже в раю?
— Коль ты выпила пять вёдер мыльной воды, то вряд ли жива. А в рай тебя такую всё равно не пустят — сначала отправят посушиться в конкурирующую организацию.
По мере того, как с шорохом лопались пузырьки пены, обнажалось её тело — такое знакомое и такое новое. По какой-то иронии природы или науки-физики последние пузырьки задержались именно на культе, до последнего скрывая её от моих глаз. Я протянул руку и медленно смахнул остатки пены. Блестящая культя задвигалась, поднялась вертикально вверх и осталась в этом положении. Она словно ткнула в мою сторону всем своим обрезанным коротким тельцем и говорила: «Ишь, какой умный! Одна нога у жены ему, видите ли, нравится, а культя — нет. Одной ножки без культи не бывает. Любишь, как говорится кататься… Я, может, самый яркий символ одной ноги! Ну-ка, целуй немедленно и извиняйся!». Я наклонился вниз и прильнул губами к твёрдому от рубцов и жёстких шрамов скользкому с мыльным привкусом кончику. В этом вертикальном положении тяжёлые, вязко-текучие ткани культи опустились вниз под собственной тяжестью, слегка натянув и разгладив шрамы. Оставшаяся от ноги короткая косточка уткнулась в кожу и прилегающий к ней тонкий слой мышц, образовав на поверхности едва заметный, трогательный бугорок.
— Как она тебе? Познакомились? Не боишься больше? — Весело проговорила Лана. Похоже, она с облегчением почувствовала, что между нами тает последняя преграда.
— Очень интересную новую штучку привезла. С удовольствием буду изучать. Не больно? — Я надавил языком в центр культи.
— Ну, ладно, пора, миленький, выбираться из этого болота. Помоги-ка душем ополоснуться. Ужас, как страшно на скользком стоять.
Она, упираясь обеими руками в края ванны, выпрямилась и осторожно встала на ножку. Сделала несколько мелких движений, чтобы упрочить равновесие. — Давай-ка, придерживай меня и поливай из душа. — Тело её и ножка от боязни упасть стали очень напряжёнными. Культя Ланы время от времени непроизвольно вздрагивала и совершала намёки на круговые движения, как бы в надежде найти опору. От вида обнажённой женщины, стоявшей передо мной на одной ноге, я снова начал дуреть, мигом скинул мокрую одежу и очутился в ванне. Я прижимался к её груди и целовал твердеющие на глазах соски, всё более приходя в любовное исступление. Руки ласкали изгибающееся навстречу мягкое тело, но помимо ласк, они выполняли теперь и другую задачу — поддерживать эту, ставшую неустойчивой любимую женщину (где-то в подсознании я постоянно помнил, что теперь обязан держать Лану, не дать ей упасть).


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

User avatar

Topic Author
admin
Администратор
Posts: 4253
Joined: 25 Oct 2016, 22:49
Reputation: 1009
Sex: female
Has thanked: 262 times
Been thanked: 3697 times
Gender:
Ukraine

Одноногая жена

Post: # 9953Unread post admin
31 Aug 2017, 13:57

Я попробовал любить её стоя, но из-за спешки, наверное, ничего у нас не получилось, Лана не выдерживала напора и валилась назад, а я с трудом удерживал её в скользкой ванне. В то же время она очень старалась — подпрыгивала передо мной, призывно отводила культю в сторону и явно злилась на свою ограниченность в движениях. Наконец, я уселся на торец ванны, упёрся спиной в стену и притянул её к себе на колени. Она, помогая себе ножкой, притискивалась поближе, поудобней; культя при этом мягко уткнулась мне в бок и низ живота и застряла там, мешая достигнуть желаемой близости. Было хорошо заметно, как Лана нетерпеливо, толчками пытается отодвинуть её в сторону, чтобы освободить из складок живота, но для этого у культи не хватало силёнок. Тогда Лана с каким-то утробным ворчанием рукой резко отшвырнула в сторону мешающий кусочек, максимально широко раздвинула ногу и культю, и, буквально, ввинтила меня себе внутрь. Я старался изо всех сил, притягивая её тело за попку, но основную работу сейчас делала жена, с необыкновенной страстью ритмично работая единственной ногой. Моя правая рука соскользнула с ягодицы и ухватилась за культю. Хотя и я плавал уже «где-то там», но последними отблесками сознания отметил всё-таки, что мышцы культи тоже ритмично напрягались в унисон с мышцами настоящего бедра.
Потом мы в бессилии стояли вместе под тёплыми струями. Я с трудом, как старик, выполз из ванны, а Лана осталась там, держась рукой за стену. Я с сомнением поглядел, думая, а смогу ли вынуть её оттуда на руках? Лана угадала мои мысли и весело рассмеялась, — Не бойся, это очень просто делается. Смотри, — потом села на край ванны и легко повернулась на попе, перенеся ножку на пол. — Оп-ля! — Она выпрямилась передо мной, — Это один из фокусов, что я уже научилась делать с одной ногой. Достань-ка вон те полотенца.
С каким наслаждением мы растирали друг друга! Я припоминал все закоулки любимого тела, забытые за столько месяцев! С особенном вниманием касался и вытирал то новое, с чем познакомился только сегодня. Склонившись, я тщательно, начиная с пальчиков, тёр её ножку, при этом пошутил, — подними-ка, ногу, ступню вытру. В ответ где-то вверху раздалось хихиканье, и Лана приподнялась сначала на цыпочки (цыпочку!), а затем опёрлась о пятку и немного задрала пальцы. Я нарочито медленно, сантиметр за сантиметром поднимался выше и выше, всё время поражаясь отсутствию у этой ноги полагающейся ей симметричной соседки. Я вытирал, или, скорее, ласкал тонкую лодыжку и гладкую, недавно выбритую сильную икру. Вот и колено миновал, а слева по-прежнему пустота! И эта пустота режет сердце и возбуждает сверх меры. Выше, выше, и только тут руки натолкнулись на признак того, что у этой ноги когда-то была пара. Я поднял голову и почти уткнулся лбом в культю. Увеличенная близким расстоянием, белая и слабо колышущаяся масса заполняла обзор. На сей раз, внутренние ткани культи свисали вниз тяжело и солидно, обтекая косточку, как бы пытаясь прорваться наружу и обрушиться через сшитую кожу. Мне всерьёз показалось, что неровным швам тяжело держать этот вес, и они вот-вот не выдержат и расползутся. Чтобы предотвратить извержение, я лихорадочно пытался поддерживать эту массу, но она, заполнив ладонь, упрямо продавливалась вниз сквозь пальцы. Откуда-то сверху глухо послышался призывный женский стон, культя задёргалась, а сильные руки уже тянули меня вверх, требуя заняться делом.
На этот раз у нас с Ланой всё прекрасно получилось — она стояла не на такой скользкой поверхности, одной рукой обнимала меня, а второй — прочно упиралась сзади себя в раковину, да и опыт кое-какой приобрела. Мысль о том, что я люблю женщину, которая стоит только на одной ноге дала непередаваемую сексуальную остроту. По-моему, я никогда раньше не проявлял такой любовной прыти.
— Ну, миленький, ты и даёшь! — Во взгляде Ланы, читалась не только женская удовлетворённость, но и какое-то новое, возрастающее уважение ко мне. — Выберемся ли мы когда-нибудь из этой ванны? Господи, что здесь творится? И халат весь в воде! Тащи жёнушке костыли.
Получив костыли, Лена голышом заторопилась в спальню переодеваться, а я, понятно, сзади пялился на неё и получил при этом новый заряд эротического возбуждения. Да, и как было не возбудиться, при виде обнаженной женской фигурки, вышагивающей на одной длинной ноге? Я с наслаждением любовался тем, как причудливо и по-новому играли мышцы ноги и всего тела при ходьбе на костылях. Вот костыли упёрлись в пол и приняли на себя вес тела, который заставил напрячься мышцы рук, плеч и спины. Ножка оторвалась от пола, расслабилась, слегка согнулась и пронеслась вперёд меж костылей, пока не упёрлась в пол. По мере того, как ножка становилась единственной опорой тела, её мышцы твердели и напрягались, начиная с лодыжки и икры, и переходя на бедро и круглую ягодицу, а расслабившиеся к этому моменту руки легко переносили освободившиеся костыли на шаг вперёд. Культя же не принимала прямого участия в процессе ходьбы. Она расслабленным коротким кусочком болталась у бедра, покачиваясь в такт шагов. Пару раз в своём раскачивании она даже легонько шлёпала по костылю. Вообще, сейчас культя, казалось, погружённой в себя и как бы говорила, — то, что делает сейчас хозяйка, меня не касается.
— Ты, дорогой, там что-то насчёт завтрака обмолвился? Давай, собирай на стол, я уже проголодалась. — Лана приостановилась в дверях спальни и с улыбкой повернула черноволосую головку в мою сторону.
В кухню Лана вошла в широких светлых брючках, в какой-то свободной блузке с короткими рукавами, и чалмой из полотенца на мокрых волосах. Надо ли объяснять, что левая штанина брюк оказалась совершенно пустой и, чтобы не болталась, засунута за пояс с внешней стороны? Штанина была завёрнута до отказа, до самого конца отрезанного бедра, но её ширина позволяла оставшейся от ампутации культе свободно двигаться в этаком просторном карманчике. Превосходное настроение жены отражалось на сияющем довольством личике и чёрных глазках.
— Ну, как я тебе в этом наряде? Ничего? — Она довольно высоко приподняла выпрямленную в колене ногу, потрясла ступнёй и мгновение простояла с упором только на костыли. — Видал, как могу! — Потом с возмущением оглядела стол с жалкими бутербродами. — Ты что, этим меня собрался кормить!? Ну-ка неси сумку с красными полосами, я туда всяких заморских деликатесов напихала.
Притащив неподъёмный баул, я уселся, закурил и с удовольствием наблюдал за бурной деятельность жены у разделочного стола. Так, иной раз, у нас бывало при хорошем настроении и раньше — я лениво разваливался на стуле, Лана готовила, собирала на стол, и мы трепались ни о чём или беззлобно переругивались. Казалось бы, та же ситуация, но с небольшими отличиями — сейчас жена моя имеет только одну ногу! А я, по непонятным причинам возбуждаюсь от этого. Я бесстыдно, можно сказать, пялился и ловил каждое её движение, а, иной раз, не сдерживался и комментировал увиденное. Лана старалась вовсю — весело разгружала сумку, что-то совала в холодильник, резала, подогревала в микроволновке, ставила тарелки, стаканы, вилки и пр. Она то делала несколько шажков на костылях, а то отставляла их в сторону, когда были заняты руки, и непринуждённо прыгала от стола к столу или до холодильника. Раньше я получил бы уже не один втык за то, что сижу, как барин, и не помогаю. Но сейчас Лане словно нравилось демонстрировать мне свои хозяйственные способности, и она, похоже, ждала соответствующих похвал.
— Молодец, Ланка. — Поддержал я её усилия. — Здорово управляешься с одной-то всего ногой.
— А, то! А ты боялся. — Лана поставила на стол очередную тарелку, опираясь руками на стол, ловко перебралась ко мне поближе, наклонилась, подставила щёчку, — А поцеловать?
Я, понятно, не только поцеловал, но цапнул напряжённую ляжку и потащил к себе на колени. Лана вырвалась и упрыгала подальше, — Отвяжись, упаду! Позволь хоть поесть женщине. — Но, пока вырывалась успела ощутить, что я опять был вполне и всерьёз готов к любовным играм. Поэтому, продолжая заниматься делами, она то и дело взглядывала на меня с удивлением и с оттенком некоторого почтения покачивала головой. Сейчас она что-то строгала и, чтобы освободить руки, приняла очень необычную и волнующую позу — отставила один костыль в сторону, а на перекладинку второго для дополнительного упора положила культю. Заметив, что я совсем потащился от столь пикантного зрелища, она, чертовка такая, ещё и покачивала костыль движениями культи. При этом глядела мне прямо в глаза с развратной улыбкой.
— И чего ты, Володенька, стал такой ненасытный до женского тела? И смотришь на меня, как пятиклассник на голых баб в бане. Слюни распустил. Неужто, нравлюсь? После стольких-то лет?
— Так ведь, я тебя такой раньше никогда не видел…. Одноногой! Не знаю почему, но балдею от тебя. И, как ты ходишь на костылях, и прыгаешь, и всё такое. — Честно выложил я.
— А эту штучку уже не боишься? — Лана опять хихикнула и намеренно покачала культёй свой костыль.
— Что ты? Да она, знаешь как меня тянет!? Не слабее, чем титьки. — Я не выдержал и рванулся, было к ней, но Лана среагировала быстрее — мгновенно освободила костыль, перехватила его в руку и упёрлась резиновым наконечником прямо в грудь. — Сидеть! На место! Потерпи, миленький.

— Слушай, Ланка, а ты не обижаешься, что я тебя всё одноногой называю. — Я выпалил неожиданно для самого себя. — Одноножка, ты моя любимая!
— А чего тут обидного, что есть — то есть…. Одноногая…. На цифры разве можно обижаться? Если нравится, — зови. — Лана стала серьёзной, бросила нож и задумалась. — Но это только от тебя слышать не тяжело. Попробовал бы чужой! Я ведь, как обычная баба, — что любимому нравится, то и мне кайф. Я даже не хочу разбираться, что ты такого удивительного нашёл в моей одной ноге. Нашёл, — и слава Богу. Люби только крепче, не бросай.
Ну, и чего расселся, как барин? У меня уже всё готово, а ни одной бутылки на столе не вижу. Который день водки хочу выпить — сил нет.
— Это с утра-то? Неужто, в родной Германии не отучили? — Гремел я бутылками в холодильнике.
— Да, пропади они пропадом, эта немчура! С ними разве выпьешь с толком!?
— А сама-то, не немчура, что ли?
— Дело не в крови, а в образе мышления, дорогой. Хватит трепаться, наливай! — Лана с последней тарелкой в руке допрыгала до стола и плюхнулась на стул напротив меня.
Мы, конечно, соскучились по общению друг с другом, поэтому оживлённо трепались за столом, делились новостями, планами, сплетничали. Но я с каким-то болезненным интересом по-прежнему обращал внимание прежде всего на признаки, обозначающие «одноногость» жены. Так, я заметил, что Лана сидит сейчас напротив меня точно в той же позе, как раньше — стол и скатерть закрывали её ниже пояса. По её лицу и рукам никак нельзя было определить, что недавно она потеряла приличный кусок тела. Только костыли, видневшиеся за спиной, обозначали некоторую необычность. Я не удержался и, перебив её, бросил полувопрос, — Когда сидишь, похоже, и забываешь о ноге? Вид у тебя сейчас, как раньше.
— Если бы! — Лана бросила вилку. — Представь себе, что без ноги и сидеть неудобно. Культя короткая, опоры на стуле мало, есть и писать за столом очень неловко — вся скособочиваюсь. Неужели не заметно? А ноги скрестить? Ты обрати на себя внимание, ноги всё время так или иначе машинально поддерживают друг дружку и по очереди отдыхают. А я и так и сяк её кручу, всё без толку. Не могу толком отдохнуть даже, когда сижу. — Лана жалостно вздохнула. — С протезом немножко легче. Но он, собака, жёсткий и, когда на него ногу закладываю, давит сильно. Знаешь сколько у нас проблем? Вам не понять, — Опять вздох, требующий сочувствия
— Бедненькая моя. Ну, как же тебе помочь?
Лана только хмыкнула в ответ, откинулась на стуле, протянула под столом ногу и уложила её ступню мне на бедро, как бы для отдыха. — Ой, вроде, наелась. Как помочь, спрашиваешь? Да…, это вопрос. — Нога сползла с бедра, уткнулась на стул между моими ногами, а проворные голые пальчики кое-чего там нащупали и зашевелились, поглаживая возбуждённый мужской орган. — Вот этим, пожалуй. Люби меня крепче, и всё будет в порядке.
Я, понятно, тут же рванулся к ней поближе, но Лана остановила меня (хотя пальчики и не убрала!). — Стоп, стоп! Дай отдохнуть немного. Я не только это имела в виду, развратник. Вообще, нашу любовь. Вот сегодня и сказать не могу, как ты меня обрадовал и поддержал. Я убедилась, что нужна тебе, тебе интересно и хорошо со мной. Пусть это, отчасти, из-за ноги, не важно. Поэтому мне нравится и на костылях перед тобой выпендриваться и всё такое. Я сегодня, с тобой впервые свободу почувствовала…! Знаешь, как тяжело было с мамой!? Смотрит на меня, а в глазах только горе и страдание написаны. Как же — дочка калекой стала! А при виде культи так вообще, слезами исходила. А тебе, вот, она нравится. Так, нет, извращенец? — Пальчики зашевелились активней.
— Не то слово, Ланка! Я сегодня тоже очень счастлив. Пока не приехала, я за твою культю сильно опасался — вдруг противной окажется? А вышло всё наоборот. Дай-ка, я её ещё посмотрю!
Я сорвался из-за стола и встал перед ней на колени. Лана с готовностью развернулась на стуле мне на встречу. Я гладил перекатывающуюся под тканью мякоть культи, уткнулся в неё лбом. — Коротенькая какая! Как высоко, гады, Ланочке ножку отрезали! Пожалеть её нужно! — Я бормотал в одурении и всё пытался дрожащими руками добраться рукой до голенького тельца культи. Никак не получалось, пока я с силой не выдрал пустую штанину из-за пояса. Она безвольно и мёртво свесилась со стула и легла на пол. Я мгновение подержал эту невесомую пустую ткань и ужаснулся от мысли, что ещё недавно она была заполнена живой женской ногой и как много отрезали от тела жены. Потом в нетерпении всё нанизывал и нанизывал на руку и плечо бесконечные складки пока не уткнулся ладонью в тёплый и податливый кусочек, оставшийся от ноги. Лана, в ходе этого путешествия вглубь штанины, с одной стороны легонько отталкивала мой лоб, приговаривая, — Ну, что ты, что ты, дурачок, — но в то же время старалась быстрее встретиться своим обрубочком с жаждущей рукой, двигая неполным левым бедром. Сейчас, под пальцами он не казался таким уж крохотным, а напротив, ощущался довольно массивным — действительно, остаток совсем не худенькой Ланкиной ляжки. При всём при том, на ощупь он заметно отличался от обычного женского бедра (надо ли говорить, что второй рукой я лапал именно его!?) — был более мягким, а от того распластанным, чуть расплывающимся под своей тяжестью по поверхности стула, кожа его под пальцами казалась одновременно и более тонкой, и чуть более грубой с каким-то оттенком шершавости (след протеза?). Я подвинул ладонь под культю, она чуть приподнялась, открывая мне путь, а затем намеренно придавила ладонь к стулу. Снизу кожа была слегка влажной, наверное, вспотела.
— Какая она у тебя интересная. Неужели, здесь раньше была нога? Ланка, неужели, это ты? Не больно, когда давлю? — Я, плохо соображая, лепетал какую-то чушь и мял культю всё сильнее.
Лана слабо ойкнула и невольно задвигала культёй. — Терпимо. Только, когда на самый конец давишь и, когда шрамы натягиваются, тогда неприятно. Нежнее её ласкай, не так бурно. Не забывай, что она не так уж и давно из под ножа вышла.
— Культяпочка, моя любимая. Дай, я тебя приласкаю. Вся порезанная, больная.


Если нечего сказать по теме лучше промолчи @

.....бывают дни хорошие...
:angel:

Post Reply

Who is online

Users browsing this forum: No registered users and 10 guests