Post: # 11535Unread post
bordoler
19 Sep 2017, 11:38
Она пошла вверх по лестнице. Держась одной рукой за перила, можно было обойтись без второго костыля. Дойдя до верха лестницы, она почувствовала проблему: всякий раз, когда она пробовала сделать шаг, у неё получался прыжок. Здесь было многолюдно. Многие, наверно, сейчас уставятся на неё. Кое-кто уже смотрел. Как же идти на одном костыле?
Ей нужно было торопиться, выйти из подземки до того, как полиция или ещё кто-либо из её возможных преследователей не обнаружит, что она сбежала с места инцидента. В 30 футах от неё находились двери выхода в город, а ещё через 30 футов за ними, лестница, ведущая на поверхность. Она сделала один шаг и не смогла правильно перенести вес тела на костыль. Ещё один неуклюжий прыжок. Стайка суетливых ребятишек выскочила с лестницы, ведущей на платформу, как раз когда она собиралась сделать следующий шаг, и по инерции она зашагала быстрее, вдруг осознав, что ходьба на одном костыле ничем не отличается от ходьбы на двух, пока держишь скорость. Два прыжка на ноге и шаг костылём. Через деревянные двери она вышла к широкой лестнице, ведущей наружу к изогнутому южному краю парка на Юнион Сквер. Вверх по лестнице через ступеньку. Толпа людей ринулась вперёд, чтобы успеть перейти на зелёный свет через Парк Авеню. Она вместе с ними. Пока спешка была естественным делом, она не чувствовала смущения. Смешно! На карту поставлена её жизнь, а её беспокоит то, как она выглядит. Одноногая и заметная, она не возражала против любопытных пристальных взглядов, пока сохраняла изящество движений и контроль над собой. Но её охватила паника при мысли, что на одном костыле она выглядит неуклюже. Озабоченная этой тривиальной проблемой, она закрывала глаза на реальную. И, может быть, концентрируя рассудок на меньшей проблеме, она спасала его от помутнения.
Она замедлила темп в восточной стороне парка, затерявшись в обычных плотных толпах вокруг дома моды Кэлвина Кляйна. Татьяна однажды делала это специально, напоказ. Свободно, непринуждённо ходила на одном костыле. Как она это делала? И ведь она не выглядела неуклюжей! Эвелин помнила, как Татьяна культёй направляла костыль, вставив её между двумя вертикальными планками, и от веса тела костыль, который она ставила под углом, заводя резиновый наконечник под себя, немного выгибался.
Она попробовала это воспроизвести в тесноте толпы. Неловко, но это был выход из положения. Толпа была слишком плотной, чтобы кто-то сумел её детально рассмотреть. Вместе с толпой она повернула за угол на 14-ю улицу. С каждым шагом идти было легче. Она опиралась на тазобедренную область, и седловина костыля дугой охватывала внутреннюю сторону её плеча, а не прижималась к рёбрам. Медленно, но она привыкала. И это работало. Где 3-я Авеню? Если бы она это знала, она могла бы найти дорогу до своей квартиры. Она спросила, и ей подсказали. Два квартала прямо вперёд. Толпа людей поредела. Она прошла мимо таверны и торгового автомата. Пересекла Ирвинг Плэйс. Здание коммунальных служб.
Всё-таки медленная эта ходьба на одном костыле! Он прогибался с каждым шагом, и она думала: только бы он выдержал такую деформацию. Она старалась шагать ритмично, не оседая слишком низко на костыль, держа вес тела на тазобедренном суставе. Теперь уже рядом было совсем мало людей: основное скопление было на другой стороне улицы, широкой, с грузовиками и автобусами, возле старинной Академии Музыки и магазинов дешёвых распродаж.
Она свернула за угол, обошла вокруг огороженной проволочной сеткой автостоянки предприятия коммунальных служб и пошла вверх по пыльной, ветреной 3-й Авеню. Маленькими, размеренными шагами, один за другим. Вперёд, к 18-й улице. Квартал за автостоянкой. Пересечение с 15-й улицей. Многоэтажные жилые дома, один выходит подъездами на 15-ю, другой на 16-ю. Дома стоят спинами друг к другу, а боковые стены обоих выходят на 3-ю. Между ними въезд в подвальную парковку. Она пересекла 16-ю. Держать, держать темп! Её правая рука, уже изрядно натруженная на лестницах в подземке и теперь управляющая единственным костылём, снова начала болеть.
Шагай, не замедляйся. Ещё два квартала. Она взошла на очередной тротуар. Людей опять становилось больше. В плащах, со сложенными зонтиками и те, кто был в мини-юбках, также были одеты в тёмные непрозрачные чулки, или колготки, сапоги, и тёплые куртки. Два полицейских впереди в полу квартале от неё разговаривали друг с другом, и один, казалось, пристально на неё смотрел. Она должна была их проигнорировать. Выбора не было.
Может быть, свернуть на 16-ю? Она взглянула влево вдоль тёмно-серых, как тюрьма, стен высшей школы имени Вашингтона Ирвинга. На другой стороне Ирвинг Плэйс, ещё один полицейский и рядом с ним какой-то хромой мужчина.
У неё возникла ассоциация: а если агент ФБР, в которого стрелял Баррак, не убит, а ранен? Тогда надо скорее уходить отсюда, пока они не успели переговорить с двумя копами, идущими ей навстречу со стороны 17-й. Надо пересечь 3-ю улицу. Переключение светофора дало ей повод ускорить шаг, подскакивая при каждом широком махе костыля и не чувствуя при этом смущения.
Полицейские не преследовали её и не останавливали. Она повернула за угол и пошла по 16-й, и только потом притормозила, оперлась на костыль, чтобы перевести дыхание, и возобновить ритмичную ходьбу короткими шагами. Проходя мимо какой-то приоткрытой двери, она приблизилась к ней и бросила взгляд назад вдоль 16-й улицы.
Они бежали как раз мимо Высшей Школы или пытались бежать. Мужчина в штатском был явно травмирован и хромая, опирался рукой на полицейского.
Она вошла в дверь. Широкий коридор, пустой столик консьержки и доски для объявлений: лекции, театры и прочие мероприятия. Сетчатая шахта лифта и, лифт свободный, стоит здесь. Она нажала на кнопку, двери открылись. Она вошла в кабину и нажала кнопку предпоследнего этажа.
Двери лифта снова раскрылись перед слабо освещённым вестибюлем, за которым виднелся большой, так же тускло освещённый зал. Сцена и ни одного стула. Свет попадал только из окон в дальнем конце, сквозь которые просматривались стены других зданий.
Где-то на этом этаже раздавались голоса, едва слышимые, но явно на повышенных тонах. Спорят? Или играют во что-то? Она крадучись пересекла пустой зал, пол мягко поскрипывал. Голоса стали громче, где-то за сценой. Её бок у бедра болел от постоянного нажима на костыль. Как и правая рука.
- Позови их. Нам тоже пора начинать репетировать. Где выключатель света на сцене?
Эвелин бросилась к закрытой двери, футах в пятидесяти от сцены. Может быть, там есть лестница. Скакать по деревянному полу никак не получалось тихо, в её мозгу пол звучал, как барабан. Она попробовала дверь. Открыта. В этот момент она услышала, как поехал лифт. Узнают ли они, на каком этаже она вышла? Она не помнила, был ли у лифта на первом этаже указатель его местоположения. Она сошла на одну ступеньку вниз, и в этот момент позади неё на сцене включился свет. Она развернулась, протянула руку назад и закрыла за собой дверь.
Лестница была тёмной, но где-то внизу горел свет. Перил не было, но сам лестничный колодец был достаточно узким, чтобы, упёршись в стену одной рукой, с каждым шагом прижимать костыль к противоположной стене.
Спустившись на два или три этажа, она открыла лестничную дверь и оказалась в плотничной мастерской с бетонным полом. На полу опилки и куски досок. Краски в банках. Листы фанеры и окрашенные стойки для декораций. Она остановилась, услышав, как скрипнула дверь наверху на лестнице.
- Чарли, ты там, внизу?
Тишина. Она затаила дыхание. Стояла, замерев, дожидаясь звука ухода того, кто был наверху. Но услышала только щелчок выключателя, и её окружила полная темнота. Сердце бешено застучало.
Постепенно её глаза начали различать предметы: очень слабый естественный свет проникал внутрь кирпичного арочного наклонного хода. Медленно, прощупывая каждую ступеньку костылём, прежде чем перенести на него вес тела, она спускалась всё ниже. Свет на лестницу проникал через маленькую прямоугольную решётку под самым потолком. У дальней стены на следующей площадке она разглядела большой горизонтальный цилиндрический бак, возможно, водонагревательный, который полностью занимал своего рода каменную нишу. Она подошла к нему. Он не был горячий, поверхность была комнатной температуры.
Она была уверена, что её будут искать, в том числе и в этом здании. А здесь было бы идеальное место, чтобы спрятаться, если бы только она смогла забраться на этот бак. Сбоку к нему подходили трубы. Она попыталась дотянуться до одной из них. Не хватало трёх или четырёх дюймов. Её руки всегда были сильные, и она знала, что теперь, после стольких дней ходьбы на костылях, они стали ещё сильнее. К тому же теперь ей придётся поднимать меньший вес, без одной ноги. Она приставила костыль к стене, согнула ногу в колене и, взмахнув руками вверх, подпрыгнула к трубе. Но лишь царапнула по ней пальцами. Попробовала снова. Теперь её пальцы сомкнулись, обхватив трубу сверху. Какое-то мгновение она висела в воздухе, а затем стала подтягиваться, ища ногой любой возможный выступ на поверхности бака. Заклёпку или что-нибудь другое торчащее. Ей удалось подтянуться, достав плечами до уровня трубы. Ещё чуть-чуть. Поймать хотя бы ещё одну головку заклёпки краем сапога. Она подтянулась до трубы грудью и перегнулась через неё. Наверху, выше плотничной мастерской, она услышала, как открылась дверь на лестницу.
- Мы просто посмотрим там внизу, если не возражаете.
- Да нет там никого, говорю вам. Я уверена.
- Мы хотели бы посмотреть сами.
В плотничной мастерской зажёгся свет. Её ниша оставалась в тени, свет из мастерской, проходя через лестничный пролёт, удачно формировал глубокую зону тени, окружавшую бак. Теперь она должна была действовать тихо. Попытаться найти головки заклёпок на верхней стороне бака. Шаги медленно спускались по лестнице. Ей показалось, что один из голосов принадлежит тому самому агенту ФБР. Она закинула ногу на бак и оттолкнулась руками от трубы. Медленно перебралась через вершину бака и скатилась вниз по его обратному склону, прижавшись к стене. Снова вперёд, чтобы, свесившись, достать рукой до костыля и затащить его к себе наверх, и затем отползти назад как можно дальше от края.
Они спустились на её площадку и остановились. Наверно, смотрели вокруг. Она не могла их видеть, хотя они стояли менее чем в десяти футах от неё. Наконец, они ушли со словами, что Моог будет рвать и метать, когда узнает, что они поймали её, так что им нужно работать быстро, прежде чем он сможет спутать им карты.
“Подожди немного. Пусть они обыщут остальную часть здания, опросят людей, кого найдут. А пока отдохни. Сейчас тебе это очень нужно”. Наступила полная тишина, и она уснула.
Когда она проснулась, свет снаружи по-прежнему пробивался сквозь решётку, но казался слабее. Часов у неё не было, но она была уверена, что пролежала здесь не менее часа. Может быть, два часа. Она спустила костыль вниз через торцевую сторону бака, подползла к трубе и попыталась сама спуститься тем же путём, каким залезла. Но, проявив нетерпение, сделала это чересчур поспешно, к тому же будучи обращённой лицом не в ту сторону. Как только она повисла на трубе, её нога соскочила с бака. Она нащупала, было, ногой одну из нижних заклёпок, но нога при этом неудобно упёрлась под углом к оси её тела и когда она отцепилась руками от трубы, равновесие было потеряно, и она упала прямо на костыль, косо прислонённый к баку. Шум от её падения был невелик, стена была кирпичная, толстая, но деревянный костыль переломился!
Некоторое время она лежала на полу неподвижно, потом выругалась и запихнула обломки костыля под бак, подальше от глаз. Возвращаться назад через верх было бы нелепо, они могли поставить наблюдателя на улице перед зданием. Она не знала, что за люди жили или часто бывали в этом здании, на чьей стороне их симпатии, и на одной ноге без костылей она вряд ли сможет ловко маневрировать, если они будут создавать ей помехи. К тому же она рисковала столкнуться лоб в лоб с самими преследователями. “Здесь должен быть запасной выход”. Она смутно припоминала звуки шагов, как будто по металлу, которые слышала из ниши с баком, когда те, кто её искал, удалялись прочь. Она встала. Её культя судорожно подёргивалась, и слегка угадывалась боль, исходящая из кончика отпиленной кости. Или это было лишь игрой её воображения?
Переступая с пятки на носок, она медленно продвинулась вдоль стены ниши, щупая по кирпичной стене рукой и то и дело, прижимая к стене культю, чтобы унять судороги. Увидев по диагонали проход в соседнее помещение, она мелкими прыжками, согнув руки в локтях, поскакала туда.
Там было больше серого света. Трубы, большие трубы. Возможно, паровое отопление, с теплоизоляцией. Дальше, ещё больше света и холодный воздух. Металлический помост. Она запрыгнула на него. Здесь можно продвигаться, опираясь обеими руками на перила и перенося ногу. Но, взявшись за перила, она остановилась.
Куда она идёт? Что она делает? Надо как-то выбраться наружу. Прежде всего, выбраться из этого здания! Они наверняка, не найдя её с первого раза, будут обыскивать его более тщательно. Здесь вполне может быть запасной выход или подземный проход в другие здания, за которыми, возможно, не ведётся наблюдение. А что потом? Попробовать добраться до квартиры Моога? Может ли надеяться на то, что её при этом не засекут?
Вернулся ли Винни в квартиру? Если да, то он наверняка что-нибудь предпримет, чтобы найти её. В квартире был телефон, но она даже не заметила номера, если таковой вообще был написан на аппарате. Добраться до автомата? Ничтожный шанс на то, что в адресной книге может значиться Винсент Моог. Скорее всего, нет. Позвонить в ФБР? Но какой агент ответит на её звонок? Вдруг какой-нибудь из тех, которые докладывают о ней Банку?
“Сначала выберись отсюда. Скорее прочь из этого здания. Об остальном побеспокоишься потом. Они ещё могут быть здесь и продолжать поиски”. Она пропрогала через два прямоугольных S-образных изгиба, стараясь как можно меньше шуметь. Носок-пятка, носок-пятка. Помост перешёл в голую металлическую лестницу. Она спустилась по ней, всё так же опираясь руками на железные перила, уже не спеша. Нарочно. Тяжёлая металлическая дверь. Она смогла открыть её на себя, не прыгая при этом.
Держась за косяк и перескочив через порожек, она оказалась в маленьком дворике, полностью окружённом стенами зданий. Всё вокруг почти чёрное. И совсем мало света с серого неба. Металлическая дверь со щелчком закрылась за ней. Она оглянулась назад, почти потеряв равновесие. Всё понятно. Заперта. И снаружи нет ручки! Она оттолкнулась рукой от двери и балансировала, переставляя ногу короткими прыжками туда-сюда. В её культе по-прежнему бились судороги.
Она увидела проход, выводящий из этого угрюмого, замусоренного бетонного дворика. Но куда он ведёт? В конце прохода зияла лишь более глубокая чернота. Она запрыгала туда, мышцы её ноги испытывали усталость и прыжки были скорее похожи на лишённое лёгкости и изящества подпрыгивания на месте. Болтающиеся вверх-вниз груди тоже причиняли неудобство.
Каменные ступени вниз и не на что опереться, кроме как на гладкую стену. Чуть наклонив вперёд туловище, она соскакивала по ним, делая на каждой по короткой остановке с маленьким прыжком для поддержания устойчивости. Но в самом низу запнулась и растянулась на животе, порвав куртку о какой-то торчащий кусок металла и потеряв очки. Огляделась туда-сюда, очков нигде не видно. Искать нет времени. Вперёд, вставай. Прыг-прыг. Снова подъём. Подскок, ещё подскок. На пути попадались препятствия, и в темноте нельзя было разобрать, что именно. Валялся всякий хлам, чей-то велосипед, ещё бог знает что. Она не могла чётко видеть землю, чтобы знать, на что наступает. Так можно здорово расшибиться. Ну вот, наверное, последний раз повезло. А облокотиться не на что. Она присела и опустилась на руки и колено, чтобы дать ноге передохнуть.
И снова вперёд, быстрее, быстрее, почти не касаясь каблуком земли. Вжиг-дзынь! Наступив, видимо, на бутылку, выскользнувшую у неё из-под сапога, она чуть не грохнулась на бок, но вовремя выставила руку и порезала её о битое стекло. Не очень глубоко, подумала она. Но руку жгло. Впереди она едва различала ведущие наверх ступени. Больше не стоит рисковать прыгать по ступеням. Лучше уж заползти на четвереньках. Она отталкивалась подогнутым носком ноги от земли, подбрасывая вверх колено и, подтянув его под живот, вместе с прижатой к здоровому бедру культёй, переносила вперёд обе руки. “Заяц, наверно, похоже скачет”, - Подумалось ей. Точнее, подраненный заяц.
Когда она добралась до лестницы, сбоку её оказалось нечто вроде железного поручня. Ступенек было всего полдюжины. И дверь. Она толкнулась в неё. Слава богу, не заперта. Уличный тротуар, но на семь или восемь футов выше неё и ещё ступени за дверью, выводящие на него. Мимо прошли пешеходы, несколько человек. Похоже на 3-ю Авеню.
Типичный нью-йоркский подвальный вход. Бетонные ступени, ведущие прямо к входу, расположенному ниже уровня земли и лестничная яма, огороженная железной решётчатой изгородью с калиткой, чтобы пешеходы не сваливались. Пробравшись через дверной проём, Эвелин, тяжело и часто дыша, стояла в углублении. На уровне земли по обе стороны от неё виднелись фасады магазинов. Она находилась в середине квартала и дрожала, больше от страха, чем от холода. 19-я улица отсюда в полутора кварталах справа. Хмурый день, но, тем не менее, дневной свет. Слева от себя она увидела неоновую вывеску аптеки на той стороне 16-й. У них должны быть костыли. И телефон. Но тогда ей нужно перейти улицу, а она была уверена, что кто-нибудь будет её выслеживать на 16-й. Она взглянула в другую сторону и прищурилась. Ей показалось, что и там, вдали, в паре кварталов на другой стороне 3-й Авеню, тоже есть аптека. Засекут ли они её, прежде чем она сможет туда добраться?
Но какой у неё есть выбор? Может быть, Моог расставил своих людей, а может и сам отслеживает её на 18-й. Она не знала, что за магазины находятся в этом квартале. Может быть, в каком-нибудь из них есть телефон? Попробовать бы позвонить Моогу. Можно было бы также позвонить в аптеку, чтобы ей принесли костыли. Может быть, кто-нибудь в магазине поможет ей.
Что сказать, что попросить? “Мистер, я потеряла костыли”. Это смешно, нелепо. А ведь она ещё пару часов назад смущалась идти на одном костыле! В её культе начиналась прямо-таки агония. На фоне судорог возникла очень глубокая, все проникающая боль.
Она не могла вечно так стоять. В конце концов, разве имеет значение, кто её поймает? Моог или Банк? В любом случае она избавится от капсулы и забудет их всех навсегда. Была ли у Банка на самом деле причина убивать её? Ведь она именно этого боялась, не так ли?
А осталась ли у неё хоть капля лояльности к Моогу? А к Нелли? Ведь никто из них, по сути, не был близким ей человеком. Не является ли её упорное сопротивление просто знаком негодования по поводу того, что Банк был причиной всего происшедшего с ней, и она будет проклята, если люди Банка заполучат то, что хотят? Но даже если она попадёт к Моогу и его людям, то ни он, ни она всё равно не смогут быть в полной уверенности в том, что Банк не получит эту информацию. Ну и хрен с ними, какое-это будет иметь значение, если они оставят её в покое? Тогда она могла бы поискать работу, а может и остаться здесь, в Нью-Йорке, начать вести нормальную жизнь. Для этого Моог ей был не нужен.
Ещё одна мысль. В её поиски была вовлечена полиция Нью-Йорка. По какому подозрению они могли разыскивать её? Так или иначе, это перевешивало чашу весов в пользу Моога. Всё-таки надо двигаться к 19-й улице, держась ближе к фасадам магазинов.
И вот опять эта "боязнь выхода на сцену". Что люди подумают об одноногой женщине, прыгающей по улице без костылей? Просто прыгающей на одной ноге! Если кто-либо спросит её, что она скажет?
Её культя подёргивалась в судорогах. Хотелось сесть на землю и заплакать. Смешно. О, боже мой, если бы только к ней вернулась потерянная нога!
Продолжалось это недолго. Ей показалось, будто из дворика позади неё донёсся какой-то звук. Она боялась даже взглянуть туда. Скорее наверх по ступенькам, на руках и ноге, и как только она смогла дотянуться до железной калитки, она использовала её как опору. Налево она вообще не смотрела. Отключила свой разум и притворилась, как будто на улице больше никого нет. Она прыгала непринуждённо, буднично, согнув руки в локтях у боков, сжав кулаки, методично, ритмично, как будто отправилась по магазинам. Миновала китайскую прачечную, внутри были посетители. Она не остановилась. Слишком много пришлось бы объяснять, если бы остановилась здесь. Проскакала мимо большого ресторана. Он тоже своим видом отпугнул её. Допрыгала до края тротуара. Переход. Светофор благоволил ей, и она пустилась дальше через улицу. Люди начинали обращать внимание, оборачивались и смотрели, некоторые даже останавливались. Она старалась не замечать этого, забыть про всё вокруг, прыгая, оттопырив культю вперёд. Нога работала чётко, как хороший, мощный поршень. Она не замечала боли в культе, не замечала усталости в ноге. Пересекла 17-ю улицу и непринуждённо вскочила на бордюр. Весь следующий квартал, сплошные многоэтажные жилые дома. Ну и пусть, ей было всё равно. Скачи, как будто, так и надо.
Допрыгала до 18-й. Вперёд, вперёд, качай свой поршень, культю вперёд, прижми кулачками прыгающие под курткой груди, чтобы не так больно дёргали. На лице её застыло что-то вроде улыбки. Слабо улавливались голоса. Она игнорировала их. На 18-й она остановится, оглянется вокруг и решит, то ли свернуть и попробовать добраться до квартиры, то ли продолжить путь до аптеки за костылями. А может быть, ей вовсе не нужны костыли? Что такого неправильного в способе, которым она двигалась, не полагаясь ни на что, не завися ни от чего, никаких дополнительных подпорок, ничего постороннего?!
Она прыгала и прыгала дальше, почти не различая предметы перед собой. И угодила прямо в велосипед подростка-разносчика, припаркованный на тротуаре. Прерывание ритма. Резкое, раздражающее торможение за мгновение до столкновения и колоссальная, спазматическая боль в ноге.
Она лежала на тротуаре, и кто-то пытался её поднять. Она смутно почувствовала булавочный укол в область спины под лопаткой, и на этом всё оборвалось.