«НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

В этом форуме выкладываем русскоязычные рассказы.
Forum rules
Общение только на русском языке!!!
Сообщения на других языках будут удаляться!!!
User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10466Unread post bordoler
05 Sep 2017, 16:43

12.Павловск, Россия
Перекусив в буфете у Русской Беседки, они вышли и сели на скамейку в парке внутри Больших Кругов.

- Если мы будем сидеть более-менее лицом друг к другу, то вместе сможем достаточно хорошо видеть всё, что творится вокруг нас. Никто не сможет застать нас врасплох. Расскажи мне, кто такой О'Коннел.
- Ты слышала, как его окликнула?
Нелли ничего не сказала.
- Я тебе не сказала, но в первый день пребывания у тебя я ходила к американскому консулу. - И Эвелин рассказала историю своего похода в гостиницу "Астория".
- Почему ты мне не сказала?
- Я не знала, кто ты такая на самом деле. И сейчас не знаю. Но я каким-то образом чувствую, что лучше тебе это рассказать, чем не говорить.
- Во-первых, скажу я тебе, этот Морли О'Коннел никакой не помощник вашего назначенного консула. Они могут сотрудничать в некоторых делах, а могут и не сотрудничать, но это будет строго неофициально, насколько это касается американского правительства. Отношение О'Коннела к консулу почти аналогично отношению партийного комиссара в нашей системе к официально избранному чиновнику. О'Коннел является агентом разведки определённой, как бы это сказать, наднациональной организации.

Вот и настал момент прояснения истины.

- Откуда ты знаешь?
- Из тебя получится очень талантливый репортёр, Эвелин.
- Что ты имеешь в виду, говоря "получится" в будущем времени?
- Это ещё один пример твоих способностей. Ты вычленяешь значимые слова и, не колеблясь, задаёшь по поводу них вопросы. Будущее время, потому что мы знаем твою предысторию. Знаем, что ты недолго проработала в газете, прежде чем быть направленной в Советский Союз. Я, сотрудница советской разведки. Тебе не нужно знать, какого отдела, мы все работаем на одно и то же правительство, одну и ту же страну. Хотя я и не принадлежу к высшему эшелону своей организации, мне предоставлено право открыться перед тобой, если я сочту это целесообразным. Вот сейчас я решила это сделать. Понимаешь, причина, по которой Морли О'Коннел так поспешно скрылся от нас, вовсе не обязательно заключается в том, что он не хотел, чтобы ты задавала ему вопросы. Скорее всего, он удрал потому, что узнал меня. Это вполне могло быть, потому что, как вы, американцы, выражаетесь, моя маска сорвана. Но и его тоже. Так что ему придётся это учесть.
- Откуда ты так много узнала обо мне?
- Разведка сегодня в очень значительной мере, контрразведка. Во всех разведслужбах имеется огромное количество двойных и тройных агентов. Может быть, мы поймали одного из ваших людей в наших рядах и заставили его говорить, или, может, у нас есть "ухо" внутри одной из ваших организаций.
- Но я не являюсь членом какой-либо организации.
- Тебя используют. Эта организация, которую я назвала наднациональной, финансируется из средств разных фондов, так называемых “образовательных” учреждений, а также обычных военных, разведывательных и министерских кругов некоторых государств. Представители её высшего эшелона служат советниками западным лидерам, и они всегда враждебно относятся к любым... независимым действиям государственных фигур. Они преданы, прежде всего, международным банкирским домам. Лет двести тому назад в Англии один известный лорд сказал: "Вы думаете, король Англии правит Англией? Да не будьте же ослом! Англией правит человек, дающий королю взаймы деньги".
- Это твоя версия теории капитализма?
- А какая твоя?
- Моя версия не имеет значения. Какое это имеет отношение к нам? Я полагаю, они связаны с этими интеллектуалами и разъездными комитетами Беатрис Унгер!
- Унгер. Кто это - Беатрис Унгер?

Эвелин говорила с сарказмом, и ответ Нелли её удивил.

- Ты что, действительно её не знаешь или говоришь это, чтобы подстегнуть меня?
- Кем бы она ни была - я действительно её не знаю. Это не значит, что моя организация не знает, но я лично не знаю. Расскажешь мне о ней?

Эвелин переменила позу, сидя на скамейке. Когда она завершила свой рассказ, Нелли предложила выпить по прохладительному напитку. Но Эвелин хотела размяться, и они обе вернулись в буфет, где Эвелин взяла себе поллитра плотного пива. И, стоя там со стаканом пива, она знала, что на неё направлены обожающие взгляды нескольких мужчин.
Они пересекли главную аллею парка и сели на лужайку перед Павильоном Росси с элегантными колоннами и каменной террасой перед деревянными входными дверями. Опять они сели лицом друг к другу, а костыли Эвелин лежали между ними. Нелли скрестила руки.

- Que bene? Это латынь. "Кому это выгодно?" И кто оплачивает счёт? У вас вот есть диссиденты, и у нас тоже есть. Кто оплачивает их расходы? Выясни это и будешь иметь представление о глубинных причинах протестов, мятежей, даже революций. У нас здесь вдруг появились диссиденты, протестующие, не согласные с курсом руководства, тогда как пять лет назад их не было вовсе. Откуда они берутся, кто их подстрекает? Вдруг ни с того, ни с сего половина твоей страны оказывается озабоченной правами наших нацменьшинств. Почему именно сейчас? Условия ведь не изменились за последние 20 лет. И я даже не буду говорить о кажущемся отсутствии у них беспокойства по поводу своих нацменьшинств. Несколько лет назад у вас в стране была вспышка бунтов. Откуда они взялись, эти бунтари? Почему? Интеллектуалы, идеалисты во всех странах всегда были несчастливы. Они видят социальное неравенство, несправедливость, иногда слишком узко, иногда слишком широко. Они требуют одно исправить, другое устранить. Они искренни и храбры, верят в свои идеалы, теории, побудительные мотивы. И почти всегда их никто не слушает. Но вдруг что-то происходит и все начинают слушать. Их взгляды начинают широко освещаться в прессе. Их наиболее вопиющие требования, самые нелогичные выводы становятся убеждением толпы. Кто это всё раструбил, кто разнёс их идеи, кто координировал протесты, так что на каждом уличном углу ораторы, расположенные в тысячах милях друг от друга, говорят об одном и том же, тогда как годом раньше они даже не мечтали о такой “раскрутке” своего дела жизни и смерти? Юлий Каганов и его друзья - интеллектуалы. У них смелые намерения. Они хотят, чтобы вся их критика правительства была предана широкой огласке самим правительством, не меньше. Группы меньшинств хотят получить право свободно и по своей воле эмигрировать.
- А почему бы им не хотеть? - вставила Эвелин. - Мне было бы противно ощущать прикованность к одной стране, как бы сильно я её ни любила.

Она откинулась назад на вытянутые руки и согнула в колене ногу перед собой.

- Может быть, ты и права, я обещаю позднее порассуждать с тобой на эту тему. Но сейчас тебе лучше знать, как именно тебя используют. Я наблюдаю за Кагановым уже долгое время. Он замечательный хирург. Он сам не испытывает никаких ограничений: был за границей, и все труды, которые он отдавал в печать, были опубликованы. Но в то же время он убеждён, что диссидентам надо помогать и поддерживать их. Возможно, он искренен. Его тоже используют, и он знает это до определённого предела. Но он считает, что это неважно, пока идёт служение его идеалу. Опять-таки, он может быть прав. Ведь многие идеалы прекрасно служили миру, несмотря на то, что идеалистами манипулировали люди, стоящие в тени. Но... Как его используют? Западные державы, естественно, заинтересованы в поощрении недовольства в нашей стране. Группа Каганова передаёт информацию на Запад. Они используют туристов, гастролирующих артистов, членов семей торговых представителей в качестве курьеров. Они планируют использовать и тебя. Это не то, что вы назвали бы военной тайной, но это тоже ценная информация. Последние оценки количества диссидентов, количества желающих эмигрировать и тому подобное. Запад может координировать свою пропаганду и демонстрации в своих странах с акциями диссидентов здесь. Они получают информацию и планы действий от групп на Западе, которые говорят, что хотят помочь нашим критикам системы и стимулировать несогласие. Помнишь случай с американской девушкой, которая тайно вышла замуж за одного из наших граждан, находясь здесь в тур поездке, и даже ваш президент был вовлечён, просил нас позволить ему уехать? Такие инциденты ставят нас, конечно, в неудобное положение, и группа Каганова делает всё, что может, чтобы подбодрить таких людей. Смешно то, что как только эти двое покинули Россию, они публично поссорились. Пока что в реальности это не имеет никакого критически важного значения. Просто это раздражает. Но мы заинтересованы в знании структуры их аппарата на случай, если они начнут его использовать для чего-либо гораздо более существенного. Помнишь, я говорила о международных банках? У них есть гораздо более полезная работа для Каганова. Во имя его же идеалов они хотят использовать его аппарат для получения информации, которую они могут использовать для продвижения своей давней цели, получить в конечном итоге контроль над нашими финансами и природными ресурсами. По нашему мнению, сейчас они хотят переправить особо важный пакет информации.
- А зачем им иметь свою собственную, как ты назвала, наднациональную шпионскую систему? Уверена, что в нашей стране наши крупные финансисты без проблем достанут необходимую им информацию через нашу разведку, британцы через Скотланд Ярд и так далее.
- Они так и делают. Но это намного сложнее, это ещё одна тема, о которой я обещаю поговорить с тобой позднее, если тебе интересно. Эти международные банки, а они все работают как единое целое, используют правительства, а не наоборот. Поэтому они не могут всё время позволять себе зависеть от какого-либо правительства и его органов. История эта берёт начало в глубине веков. Банкиры, которые финансировали крестовые походы и захватывали земли павших рыцарей. Банкиры, финансировавшие поход Шарля Анжуйского с целью завоевания старой Римской империи, а затем профинансировавшие восстание на Сицилии против него же, когда он не дал им концессии, которые они хотели заполучить. Банкиры, которые финансировали Наполеона, чтобы получить закладную на Францию и союзные силы под гарантию овладения им Австрийской империей. Им не всегда сопутствует успех, но они никогда не прекращают попыток. Пытались они и в России. Об этом открыто не писалось в учебниках по истории, но основная суть борьбы Сталина с Троцким имела отношение именно к этому. Они до сих пор пытаются. Вот ваш доллар сейчас испытывает проблемы. Это не случайно. Их планы не сулят ничего хорошего американскому народу.
- А какое отношение это имеет к поручению мне запомнить, что будет говорить группа интеллектуалов, когда придёт ко мне?
- Это игра втёмную. Нам предназначено думать, что это всё, чем занимается Каганов. Но где-нибудь по пути ты, зная или не зная того, подцепишь ещё что-нибудь для переправки через границу для них. Твой Дэн Баррак, без сомнения, будет человеком, которому ты должна будешь это доставить.
- Если я была так им нужна, то почему Каганов перевёл меня из больницы на постой к тебе?
- Это была не его идея. Моя организация потребовала предоставить твою палату для одного высокого партийного деятеля. Я оказала на него давление, чтобы он разрешил тебе жить у меня.
- И каких же действий от меня ожидают в связи со всем этим?
- Никаких. Расслабься. Сейчас давай осмотрим с тобой ещё что-нибудь на этой чудесной территории. Строили здесь во времена, когда вся Европа находилась под влиянием Руссо. Они стремились создать ощущение классической деревенской заброшенности. Предполагалось вызвать у посетителя ощущение, что тут за каждым углом он может встретиться с призраками Платона или Диогена.

Нелли, смеясь, потянула Эвелин кверху, заставив её встать на ногу, и вручила ей костыли.

- Почему ты смеёшься?
- Я всегда смеюсь, когда дело серьёзно. Такая вот возбуждённая реакция. Думаю, ты тоже это чувствуешь.

Они подошли к Большой Каменной лестнице. Широкой, мраморной, великолепной. Густо заросшей травой, но в прекрасном состоянии. Как сад, веками забытый, в котором гофмановская Антония пела сверхчеловеческие трели демоническому доктору Креспалу.

- Ножка не устала?
- Нет. Вполне ещё в силах.
- Тогда давай кое-что отрепетируем. - Нелли взяла у Эвелин костыли. - Держи меня за руку и прыгай вниз по лестнице, по одной ступеньке за раз. Ты не упадёшь, я удержу тебя.

Она прыжками преодолела шесть или восемь ступеней до первой промежуточной площадки и повернулась лицом к Нелли.

- Ну как?
- Неплохо для невинной американки, - усмехнулась Нелли, отдавая Эвелин костыли. - Я оставила сумочку наверху лестницы. Я сбегаю за ней и вернусь к тебе.

Эвелин повернулась и пошла вниз по следующему пролёту каменной лестницы. Воздух был шелковистый и случайные дуновения ветерка развевали её тонкую юбку. Она дошла донизу и обернулась, чтобы посмотреть на Нелли. Но Нелли нигде не было видно.



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10468Unread post bordoler
05 Sep 2017, 16:49

Странно, но она догнала бы её, без всякого сомнения. Эвелин медленно, в недоумении двинулась дальше по дорожке, редко посыпанной ржавого цвета гравием. Она вообразила себе день, когда её культя полностью заживёт, бинты будут в последний раз сняты, и она увидит её тугой, плотной, конусообразной. В конце концов, она попробует протез, но ей противна была сама мысль о заключении культи в жаркий и тяжёлый деревянный аппарат.

Она знала, что её мысли метались, потому что ей хотелось чем-нибудь отгородиться от своей реальной, сегодняшней проблемы. Вот Нелли сказала расслабиться, и она не знала, что ещё она может сделать. Но каким-то неведомым образом она предчувствовала, что именно Нелли вытащит её из всей этой передряги. Так пусть уж Нелли планирует действия.

Она дошла до пересечения со слегка изогнутой лесистой аллеей и, обернувшись, чтобы поискать взглядом Нелли, сквозь листву деревьев заметила древние развалины.

Нелли не было. Стоит ли пойти назад и посмотреть? Они ведь не были простыми туристками, не имеющими в голове никаких иных мыслей, кроме осмотра достопримечательностей. За ними уже следили. Они столкнулись с Морли О'Коннелом, доказательство того, что всё было отнюдь не игрой воображения. С другой стороны, насколько реальна была опасность, и какова была её истинная суть?

И при всём этом сама Нелли со всей своей дружественностью и теплотой могла представлять собой реальную опасность, как бы Эвелин ни было тяжело в это поверить. Вот выяснилось, что она агент разведки, шпионка. Или она солгала об этом?
Нелли по-прежнему не было видно на Большой Каменной лестнице. Развалины, которые она заметила, её заинтриговали. Сколько раз в своей жизни ей представится возможность посмотреть Павловск или Ленинград? Она решила взглянуть на них. Оказавшись вне зоны видимости с Каменной лестницы, она была уверена, что сможет услышать шаги Нелли по гравийной дорожке и окликнуть её. В любом случае она поторопится. Это было не очень далеко. Будет интересно посмотреть, как быстро она может идти. Она обопрётся на костыли, откинет носок стопы и вытянет свою длинную, одетую в чулок ножку так далеко вперёд, как только сможет, широко махнув ею мимо костылей.

Она шагала в бодром, упругом ритме и порождаемые ходьбой дуновения воздуха доставляли ей плотское удовольствие. И вдруг она остановилась. Откуда-то сзади, с расстояния более ста футов, из зелёных зарослей до неё донеслись, как ей показалось, какие-то животные, рычащие звуки.

В этом месте аллея изгибалась, уходя из прямой видимости с гравийной дорожки, идущей от Большой Каменной лестницы. Впереди неё и справа, за густыми зарослями, находились остатки круглой каменной колоннады. Позади себя она услышала шаги. Нелли! Она развернулась, чтобы дождаться, пока Нелли догонит её. Но она увидела лишь какую-то фигуру, стремительно скрывшуюся в зарослях с виду сорных, но явно культивируемых здесь растений под сводами ив, стоящих между ней и гравийной дорожкой. Она пошла назад в сторону дорожки, теперь с большей осторожностью, но не медленно. Откуда же ей послышались животные? Наверно, это было что-то большое. Животное размером как минимум с человека. Она увидела место, где высокая трава была примята, и опять услышала тот же звук. Высокая цветущая трава была слишком густа, чтобы сквозь неё можно было что-нибудь рассмотреть, но вглядевшись в травяную густоту, она увидела ботинок и ногу, затем другую ногу.

Он был в униформе. Мёртвое тело мерзкое зрелище. Она нагнулась и снова внимательно посмотрела на отвратительно искажённое лицо и вытаращенные глаза лежащего в траве мужчины. Ошибки не было. В одном из его глаз была та самая искусственная линза на месте радужной оболочки. "Вы когда-нибудь пользовались костылями, мисс Томасон?" Вот так-то. Интересно, удалось ли ему хоть раз увидеть её на костылях? Она побежала.

На этот раз уже без приятного возбуждения и обнаружила, что в самом деле может бежать. Широкими, мускулистыми опорными прыжками на костылях, успевая сделать по два больших прыжка на ноге за время каждого переноса костылей вперёд. Она одолела Большую Каменную лестницу через ступеньку, постоянно повторяя себе: будь осмотрительна, будь осторожна.
Она ведь ещё не была экспертом по ходьбе на костылях. Но она не замедлила ход до нормального темпа, пока не оказалась в сотне футов от лестницы. Она перевела дыхание и вновь почувствовала фантом ноги, в её культе произошли два очень болезненных, спазматических рывка. Как будто все нервы и мышцы в остатке её бедра снова были разрезаны. Она старалась об этом не думать. Она была вполне уверена, в каком направлении находится дворец. Там можно было обратиться за помощью. Если она не найдёт Нелли, она позовёт милицию.

Она опять попробовала побежать, но это длилось недолго. Её нога и руки начали болеть, как и рёбра, испытывавшие болезненные толчки от седловин костылей, пусть даже они и были с мягкой подкладкой. Она перешла на шаг, такой быстрый, какой позволяла её до конца вытянутая ножка.

Её мысли неслись в стремительной гонке. Где Нелли? Кто убил Артура Ильмана и зачем? Какое к этому имеет отношение Морли О'Коннел? Невозможно вообразить себе, что он здесь не причём. Может быть, Нелли видела убийство или убийцу и пошла за ним, или побежала, чтобы сообщить об убийстве. Или, может, всё было наоборот. Кто-то убил Ильмана и схватил Нелли. И как же она, Эвелин, вписывается в эту картину? Ведь она, должно быть, является её частью.

Она продолжала думать дальше. Что она скажет местной милиции? Ведь Нелли несла все её вещи. У неё не было ни паспорта, ни денег, ничего, кроме костылей. Как местная милиция среагирует на это? Как она, Эвелин, себя идентифицирует? На кого она сошлётся в разговоре с ними? На доктора Каганова? На Нелли? Поможет это или помешает Нелли, если она сделает это? А что произойдёт с ней самой? Даже если окажется, что местная милиция способна на эффективные действия, и она доставит её в Ленинград, то на какой срок её задержат? Поверит ли ей кто-нибудь? Будет ли её рассказ звучать правдоподобно? И при этом она действительно хотела помочь Нелли. Но как? Так или иначе, обращение в милицию с неизбежным задержанием не казалось ей правильным путём.

Сомнения, вопросы кружились в её голове, пока шелестящие листья лип мелькали на периферии её зрения. Она приближалась к более многолюдной части парка, и некоторые люди оборачивались, чтобы посмотреть на неё. Она начала обгонять людей. Смешно! "Я на костылях оказываюсь намного быстрее, чем они на двух ногах". Она дошла до будки, в которой продавались билеты во дворец.

- Мы с подругой потеряли друг друга. Где она могла бы оставить для меня сообщение?
- Здесь или у любых других ворот парка. Как Ваше имя?

Во дворце никакого сообщения от Нелли не оказалось. Не оказалось его и в павильоне “Трёх Граций”, у которого они вошли в парк. Во дворце Эвелин взяла карту территории музея. Проверить все ворота она никак не смогла бы. Их слишком много, и расположены они слишком далеко друг от друга.

Она не стала звать милицию. Важно было как можно скорее вернуться в Ленинград, хотя она не останавливала мысль на анализе, почему она думала именно так. У неё с собой не было денег, всё осталось у Нелли, так что местный автобус отпадал. Он был с кондуктором.

Она посмотрела на свою карту. До ближайших к железнодорожной станции ворот было, насколько она могла прикинуть, где-то чуть больше мили, может, полторы мили. В электричку можно сесть без билета. Поэтому она может рискнуть.

Обратно через “деревенский” шедевр мастеров Камерона, Бренны, Воронихина, Росси и Гонзаго. Лучше срезать за дворцом, пересечь Славянку между Холодными Ваннами и колоннадой Аполлона, этот путь выведет её к краю прудов Воксхолла, и в развлекательный сектор парка, откуда прямая линия по Дружеской аллее к станции. Она надеялась, что этот маршрут не будет безлюдным.

Она пустилась в путь. По одной ступеньке на лестнице. Осознавая, что можно натереть мозоли на стопе, на ладонях, на боках тела, где седловины костылей упирались в рёбра. Задаваясь вопросом, с какой хромотой она сможет совладать, если мозоли всё-таки образуются. Обычно она носила в сумочке медицинские пластыри, но сейчас у неё не было сумочки. Она попробовала представить себе фантомную конечность. Но конечность не материализовалась. Спасибо Богу за маленькие милости! Думай о чём угодно, чтобы отвлекаться от мыслей о том, что или кто может ожидать за каждым деревом, кустом или павильоном. Она ведь так уязвима!

Её нога вспотела, чулок казался горячим, и она вспомнила, как её бёдра, будучи липкими от пота, порой неудобно тёрлись друг о друга. Вот и компенсация. Получи мозоли на руках в обмен на отсутствие раздражения на бёдрах. Новые проблемы. Долго ли прослужат наконечники костылей? Как Нелли предупреждала её насчёт них? Её культя всё ещё была туго забинтована для снижения отёчности. Слишком жарко для лета. Сними бинты, как только вернёшься. Ильман мёртв. Кто это сделал, О'Коннелл? Она никогда это не узнает, и незачем знать. Скорее бы выбраться отсюда. И вернуться в Штаты как можно скорее. Узнать расписание рейсов, Нелли наверняка знает. Она криво усмехнулась. Существует ли ещё Нелли?

Она обогнула узкий край пруда и вошла в театр под открытым небом. Типичная сцена, дощатый помост с матерчатой ширмой сзади, перед ним двадцать слегка изогнутых рядов парковых скамеек, всё на асфальтовой площадке. Заполнено было около одной трети мест. Циферблат показывал, что до представления оставалось около 20 минут. Она окольными путями приблизилась к флангу театра, держа курс на павильон для катания на коньках. Ниже плеч она была скрыта от взглядов большинства публики живой изгородью, но время от времени её могли видеть во весь рост, когда она проходила мимо равномерно рассредоточенных разрывов в изгороди.

Среди этой публики, закинув ногу на ногу, сидели Морли О'Коннел и назначенный американский консул. Они не смотрели в её сторону. До них от неё было более сотни футов, но она узнала Морли. Уклонится ли он на этот раз от разговора с ней, как во дворце? Если она продолжит движение в сторону павильона для катания на коньках, она на несколько минут окажется в секторе их обзора, если они повернутся. Если же она пройдёт за сценой с ширмой, то, может быть, найдёт другой путь по ту сторону павильона, который приведёт её к выходу из парка. Но в этом случае она пройдёт прямо перед ними. Ей придётся пригибаться ниже изгороди.

Она попробовала пригнуться. Но на длинных костылях это оказалось невозможно. Тогда она расставила их в стороны как можно шире, только чтобы они не разъехались, потеряв сцепление с землёй. Но и этого оказалось недостаточно, чтобы полностью скрыться из виду, но более чем достаточно, чтобы выглядеть ненормальной в глазах прохожих. Она развернулась и направилась назад к павильону. Пока они не будут поворачиваться, она может проскочить. Она поняла, что человек рядом с Морли - это консул. Почему она не хотела, чтобы они её увидели? Что они намереваются сделать? Разве не логично было бы повидаться с консулом? Но он однажды уже дал ей от ворот поворот, а от Морли веяло опасностью.

Шаг за шагом. Старайся не думать. Они смотрят? Они тебя увидели? Что они стали делать, увидев тебя? Не оборачивайся и не смотри на них. Лучше поиграй в страуса, притворись, что они не могут тебя видеть. Толпа опять стала гуще и создавала некоторое прикрытие. За павильоном катали желающих на лошадях, и там было больше детей. Но всё же намного меньше, чем в подобных местах в Америке. Они все в летних лагерях, говорила Нелли. Некоторые дети проявляли любопытство: "Мам, а почему у этой тёти нет ноги...?"

На Дружеской аллее людей было меньше, но не то чтобы совсем не было. Бесконечная прямая, широкая аллея между возвышающихся башнями лип и дубов. Ей предстояло пройти, возможно, ещё целую милю. Быстрым шагом на двух ногах это заняло бы минут 15. А сколько на одной? 25? Или около 20, если она удержит ритм?



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10470Unread post bordoler
05 Sep 2017, 16:56

Вдруг позади себя она услышала по-русски команду остановиться, и, прежде чем её смысл зафиксировался в сознании, послышался топот бегущего по асфальту человека. Тяжёлая поступь настигла её, прежде чем она успела что-либо предпринять, кроме как инстинктивно заслониться от ожидаемого удара. Но удара не последовало. Пробегая мимо неё, он притормозил, полуобернулся, крикнул по-русски: "Пригнись, сучка!", и помчался дальше вперёд.

Она узнала Виталия Вичаускаса, заметила футах в 80 впереди себя узкую поперечную дорожку и группу смеющейся молодёжи, острой в своих комментариях по поводу убегающего Вичаускаса, который только что пронёсся мимо них. Но молодые люди сами куда-то спешили и казалось, её почти не замечали. Она почувствовала, что их фигуры образуют экран, прикрывающий её от всех, находящихся по другую сторону, и резко повернув влево, нырнула в густой кустарник.

Сразу же за плотным рядом кустов начиналась высокая, не подстриженная трава. Она выпустила из рук костыли и опустилась на колено, будучи невидимой с аллеи. Села и стала ждать.

Звуков бега или приказов остановиться больше не слышалось. Она не осмеливалась встать и посмотреть поверх кустов. Она легла на живот. Так её скрывали и кусты, и трава. Ничего, кроме обычных голосов и шагов случайных гуляющих людей. За Вичаускасом никто не гнался. Она подождала минут 10, затем поднялась и продралась обратно сквозь кусты, раздвигая их одной рукой и держа оба костыля в другой. И снова шаг за шагом пошла по аллее, уставшая, стараясь не забегать мыслью слишком далеко вперёд.

Она упрямо дошла до станции, перешла по туннелю под путями на платформу и уселась на скамейку в ожидании поезда обратно на Ленинград. Без Нелли.

В вагоне какая-то женщина типичной крестьянской внешности села рядом с ней, небрежно развалилась, расставила толстые ноги по обе стороны сетчатой хозяйственной сумки, набитой свежими продуктами и без обиняков сказала: "Так, дочка, тяжко, наверно, живётся без ноги-то?" - и всё её пухлое тело вздохнуло под хлопковым платьем с набивным рисунком. Женщина продолжала говорить, не глядя на Эвелин. "У моего отца война отняла ногу, у сестры руку, а маму и двух братьев лишила жизни. И только меня пощадила. Я, бывало, помогала сестре одеваться, когда она вернулась с фронта и слушала, как отец ругался на свою деревянную ногу. И вот ты, такая молодая, чтобы застать войну, а всё-таки потеряли ногу".

Эвелин воспользовалась ситуацией и рассказала, не вдаваясь в подробности, о советниках воюющих сторон во Вьетнаме, дав женщине повод предположить, что она служила там медсестрой. Всё это время её мысль работала, и представился повод попросить немного мелочи на такси от вокзала. Она получила её ценой обильной болтовни и капельки лжи, объяснив свой акцент прибалтийскими корнями, а атмосферу открытости создала сама женщина, и вопрос о том, что делать по возвращении в город, отпал сам собой.

Она продолжала свой путь, чисто автоматически доехала на такси до квартиры Нелли, как и ожидала, нашла входную дверь запертой. Никто не ответил на многочисленные стуки и дёрганья за рукоятку звонка. Только тогда она вернула свои мысли в то место, где в данный момент находилась. Что делать? Казалось вполне логичным выйти назад на улицу и сесть на скамейку на пешеходной аллее посередине улицы Желябова.

Ранний вечер был тёплый, и птицы на коротко подстриженных деревьях чирикали как-то особенно бойко, делая, к тому же, большинство скамеек непригодными для сидения. Эвелин начала прокручивать в памяти события дня, но не успев продвинуться далеко, вспомнила свою однорукую подругу, продавщицу Дома Торговли. Не теряя времени, она прошла в магазин, который работал по вечерам, как правило, до девяти часов. Девушка по-прежнему стояла за прилавком косметики.

- Привет! Ты пришла навестить меня? Это замечательно! Сегодня вечером мне делать нечего, и я заканчиваю работу... - Она посмотрела на свои наручные часы. - ...Меньше чем через 20 минут. Можем пойти ко мне, ты как?

Эвелин с любопытством подумала: как же она одевает и снимает наручные часы?

- Да, я могу, но должна предупредить тебя, что мне, может быть, придётся попросить у тебя помощи.

Девушка привела Эвелин к себе домой. Её звали Нина Шурова. Она жила неподалёку на улице Белинского, прямо за площадью Искусств. Они добрались туда интересным путём. За время проживания у Нелли Эвелин обратила внимание на почти непрерывный поток людей, входящих и выходящих из соседнего жилого дома, и предположила, что в нём либо обитает очень много жильцов, либо размещаются какие-то очень популярные конторы. Нина провела её в это здание, в тёмный каменный коридор.

- Ты здесь живёшь?
- Нет, просто здесь путь короче.

Они прошли поворот коридора, спустились на три или четыре ступеньки вниз и вышли на задний проезд, используемый для вывоза мусора, подвоза товаров и заезда в гаражи. Проезд граничил со школьным двором и, в конце концов, выводил на канал Грибоедова, к церкви Спаса-на-Крови. Оттуда было лишь несколько кварталов до площади Искусств, где жила Нина, как и Нелли на втором этаже без лифта. Они легко поужинали, попили чайку.

- Ты долго к этому привыкала?
- Не очень. За год я овладела большинством приёмов. А когда нужно, я не стесняюсь просить людей помочь. Это не значит, что я не могу сделать всё сама, просто это займёт больше времени, а зачем его терять? Я могла бы и сама очистить этот огурец. Для этого у меня есть специальная доска с вбитыми спицами. Но зачем корячиться, если можно попросить тебя? Когда у меня в гостях мужчина, он помогает мне одеваться. Мужикам это ой-ой как нравится!

Нина рассказала ей о происшествии, в результате которого она лишилась руки. Её жених при этом не пострадал. "Он покинул меня. Он не мог смотреть на то, до чего довело его дебильное вождение. Сукин сын! Скажу тебе: да, поначалу мне было горько. А моя мама перенесла это ещё тяжелее. С тех пор я с ней не виделась. Я переехала из Киева, где она живёт до сих пор, сюда в Ленинград. Она приходила ко мне в больницу, причитая: “За что Господь так её наказал, дав ей однорукую дочь!”

- По-моему, сейчас ты уже не горюешь.
- Время лечит все болячки, и жизнь слишком коротка, чтобы позволять подобным вещам её портить.

Эвелин рассказала про всё, что с ней случилось. Она чувствовала, что должна быть честной с этой девушкой, казавшейся такой открытой и доверчивой по отношению к ней.

- Так значит, поэтому мной интересовались?
- Что?
- Мой начальник сказал мне, что мной интересовались какие-то люди в тот день, когда ты была в магазине. Моей биографией и так далее. Так что я полагаю, что мужчина, следовавший за тобой, был отнюдь не любитель ампутанток. На самом деле я это поняла уже тогда, когда остановила его ради тебя. Но я рада, что немножко осложнила им жизнь. Эти ментовские ищейки заслуживают самой большой кости, которую только можно запихнуть им в горло, не важно, насколько тебе нравится твоя Нелли. Я в принципе ненавижу людей, которые всё время суют нос в чужие дела.

- Я хотела попросить тебя позволить мне остаться здесь на ночь, а завтра я бы начала размышлять, что делать дальше.
- Пожалуйста, оставайся. Это мне нисколько не помешает. Пускай они зададут мне ещё несколько вопросов, ну и хрен с ними. Добавим им хлопот. Но сначала, давай-ка сходим к твоей Нелли и посмотрим, не вернулась ли она.

На улице ещё было тепло, и становилось очень душно, хотя лето быстро катилось к осени, и поэтому уже стемнело. Белые ночи кончились. Они побродили немного туда-сюда по площади Искусств, посмотрели на красиво освещённые музеи и театры, прошлись вдоль канала Грибоедова, разглядывая в воде мерцающее отражение церкви, рядом с которой был убит царь Александр II. Эвелин присела на каменную ограду канала и покачивала ножкой, в то время как Нина прислонилась к ограде.

- Меня удивляет, что ты ещё не свалилась.
- Меня саму это удивляет. Завтра я уж точно свалюсь.

Они тянули время. Эвелин осознавала, что не хочет идти в квартиру Нелли и убеждаться, что её там нет. Но настало время идти. В переулке позади зданий, выходящих фасадом на улицу Желябова, Эвелин заметила свет в окне, которое, как она предположила, могло быть окном Неллиной кухни. Забавно, ведь она выглядывала из этого окна и видела этот проулок, но никогда не связывала его с подъездом соседнего здания. Любопытно также, что Нелли никогда не водила её через этот сквозной проход.

Нина держала дверь подъезда открытой, и Эвелин вошла в почти кромешную темноту коридора, сосредоточив внимание на каменных ступеньках, стараясь не потерять равновесие и не упасть назад.

Позади себя Эвелин услышала, как хлопнула закрывшаяся дверь, и почти одновременно послышался вой приближающейся сирены, который, как она подумала, должен был исходить от пожарной машины. "Так вот как они у них звучат", - подумала она и понадеялась, что успеет вернуться и выглянуть наружу, чтобы хоть мельком увидеть эту машину. Она вышла на тротур, не увидев никаких пожарных машин, взглянула в противоположную сторону проезда.

Внезапная слабость охватила всё её тело. Нины нигде не было. Она исчезла. Так же, как и Нелли. Эвелин не стала ждать - сразу бросилась обратно в тёмный каменный коридор.

- Нина, Ниночка!

Она боялась и в то же время не боялась. Боялась темноты, мрака, как в пещере, но совсем не боялась физического нападения. Кто бы это ни был, если бы они действительно хотели поймать её, Эвелин, то они могли бы это сделать в Павловске или вот здесь, сейчас, вместо того чтобы забирать Нину. Или это её воображение опять куда-то улетает? Она пронеслась через изогнутый коридор широченными шагами, подпрыгивая на костылях, одним прыжком одолела все четыре ступеньки, поймала равновесие и выскочила на улицу как раз в тот момент, когда за некой женщиной, которая, может быть, и была Ниной, громко захлопнулась задняя дверь "Жигулей", и машина рванула в направлении Невского проспекта. Номерной знак её был так плохо освещён, что Эвелин не смогла различить ни букв, ни цифр.

Терять время было нельзя. Она быстро прошагала к соседнему дому и вошла в подъезд Нелли, не менее мрачный и зловещий, чем тот, со сквозным проходом, и стала подниматься по казавшемуся бесконечным пролёту лестницы. Ох, как ей досаждала эта лестница, когда так хотелось поспешить. Она стала звонить в дверной звонок Неллиной квартиры, ни на секунду не отпуская рукоятку, как будто беспрерывный сигнал способствовал бы появлению Нелли. И дверь открылась. Но это была не Нелли. Это был доктор Каганов.

- Заходите. Мы вас ждём.

Она тоже была там. Нет, не Нелли. Очень эффектная, одноногая Татьяна Михайлова.

- Где она?
- Мы не знаем. Мы думали, что Вы знаете. Вчера вечером она предупредила нас, что Вы можете вернуться поздно и разрешила зайти и располагаться, как дома.
- А как вы вошли?
- С помощью ключа, конечно.

Эвелин не стала расспрашивать. В квартире находилось около двух десятков людей. Стол был накрыт скромным набором закусок, стояли бутылки шампанского, водки и коньяка. Кроме того, она разглядела шотландские виски и американский бурбон.

- Выпейте.

Татьяна ходила по комнате без труда, держа бокал в одной руке и сигарету между пальцами другой, зажав седловины костылей под мышками. Эвелин пришлось восхититься тем, как она была одета. Каждое её движение несло в себе эротический призыв, не оставлявший мужчин равнодушными. И всё-таки в ней чувствовалось какое-то напряжение, принуждённость. Сквозь макияж Эвелин видела больную женщину.

- Думаю, Беатрис Унгер сказала вам, что мы рано или поздно придём вас навестить. - Каганов был в своей лучшей манере.
У Эвелин мелькнула мысль ещё раз спросить насчёт Нелли, но было очевидно, что они не склонны рассказывать ей то, что не хотели. Диссиденты! Они все выглядели прекрасно. И ещё этот бурбон, и виски, выставление напоказ их связанности с Западом. Отличались ли они чем-нибудь от левых либералов в Америке, выступавших со своих удобных "трибун из слоновой кости"?
- Что бы Вы хотели выпить?
- Я жутко устала. У меня был очень тяжелый день, большую часть которого я провела на ноге. Как это скажется на реабилитации?
- Дорогая моя, у меня не было ни малейших сомнений, извиняюсь перед Татьяной, конечно, в том, что вы, самая замечательная пациентка, которая когда-либо у меня была. Но прошу простить нас, это наш единственный шанс обратиться к Вам коллективно, а, может быть, и по отдельности.

Каганов включил свою абсолютно неотразимую улыбку. Он был среднего роста, ниже, чем Эвелин. Седые волосы гладко зачёсаны прямо назад, с мягкими завитушками на концах. Всем, кто знал его европейские манеры, он казался больше австрийцем, чем русским.

- Пожалуйста, садитесь, расслабьтесь, выпейте - это Вам моё докторское предписание.

Будучи вконец изнурённой, Эвелин хотела переодеться. Её одежда липла к телу и местами запачкалась. Но Татьяна и Каганов проследовали за ней в спальню, причём Каганов принёс таз с водой.

- Я помогу вам помыться, - сказала Татьяна. - Не стоит закрываться на кухне, наши друзья ходят туда за льдом и прохладительными напитками.
- Да, не стоит.

Эвелин вела себя покорно, и Каганов оставил двух женщин наедине. Эвелин разделась.



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10472Unread post bordoler
05 Sep 2017, 17:04

- Выпейте, - сказала Татьяна. - Вы сегодня много походили.
- Дайте мне сигарету, - попросила Эвелин, обмываясь губкой. - Вы знакомы с приятной однорукой девушкой, которая работала в магазине напротив, через улицу? Её зовут Нина Шурова.
- Разве я должна её знать?
- Не "должны", но, может быть, знаете.
- Вы кажетесь сердитой.
- Мы с Ниной были вместе ещё несколько минут назад. Я шла по коридору соседнего здания на два шага впереди неё. Так мы хотели сократить путь от канала. Её схватили и увезли на поджидавшей машине. Ну как мне не сердиться?
- Понятно. Так работает КГБ. Вот поэтому мы и протестуем.
- У нас в Америке есть на это прекрасный ответ - "bullshit".

Татьяна подняла брови, но Эвелин продолжала: “Скажите, ну зачем вы роетесь в этом дерьме? Что у Вас-то за геморрой, Татьяна? Вы что, вините их за потерю своей ноги?”

- Конечно, нет, но её потеря заставила меня остановиться, задуматься и озаботиться социальными вопросами. Что у меня за геморрой? Давай возьмём банальный пример. Вот вы приехали в Россию, а не я к вам в Америку. За исключением работников дипкорпуса, торговых представителей, артистов на гастролях, единственная возможность для русских встречаться с американцами - это во время ваших приездов сюда, а не наших поездок к вам. Я бы хотела иметь возможность ездить в Америку. Возможность ездить так же легко, как вы можете приезжать в Россию. Скажите, вам приходится проходить проверку на политическую благонадёжность, чтобы получить загранпаспорт, имея вероятность в 95% случаев получить отказ? Вам нужно платить огромный взнос за этот паспорт? Вы ограничены суммой денег, которые можете взять с собой, такой маленькой, что на неё ничего нельзя купить?
- Смотрите, - Эвелин затушила сигарету о пепельницу. - Сегодня утром я пошла на экскурсию с чудесной, добросердечной русской женщиной. Здесь её дом. Но её самой здесь нет. Я не знаю, где она. Я знаю только то, она её уже может не быть в живых. И в этот же самый день исчезает ещё одна подруга, появившаяся у меня здесь. Я видела, как её втолкнули в машину. Моя собственная жизнь в опасности. Стоило мне приехать в Ленинград, как я была, можно сказать, похищена. Мне пришлось выпрыгивать на ходу из машины. А на следующий день я лишилась ноги или это для вас мало значит, поскольку вы сами без ноги? Вы вот сейчас ноете передо мной по каким-то пустякам.
- Но какое отношение всё это насилие имеет ко мне, к нам? - Татьяна медленно прохаживалась на своих длинных костылях туда-сюда по просторной комнате.

Эвелин встала и запрыгала к шкафу, где Нелли выделила место для её вещей, и вынула то, что собиралась надеть.

- Простите меня, что я не так сексуальна, как вы. - Она язвительно сплюнула на пол.

Татьяна предпочла не принимать обиду.

- Вам помочь?
- Нет, спасибо. - Эвелин поскакала обратно к кровати.

Татьяна села на стул.

- Насилие это имеет прямое отношение к вам, - продолжала Эвелин, - потому что Вы связаны с Беатрис Унгер. Я уверена, что вы слышали о ней. Угрожая, она велела мне слушать вас, когда у меня сил едва хватало, чтобы вынести укус комара. А уж Беатрис Унгер не прилетела бы сюда из Америки просто ради того, чтобы сказать мне, что я должна выслушивать ваши трудности с получением паспорта!
- Она прилетала не с этой целью. Она направлялась в Ханой вместо вас.
- Значит, Вы знаете о ней.
- Конечно. Доктор Каганов нам рассказал. Что в этом странного?

Каганов, постучав в дверь, прервал разговор: “Можно мне войти?”

- Да, - ответила Татьяна.

Эвелин возмутило, что она сказала это и от её имени тоже, хотя она уже успела одеться. Каганов пригласил Эвелин выйти к остальным собравшимся. Значит, они были готовы к разговору с ней. Татьяна вышла вслед за ними.

Эвелин вспомнила, что Нелли говорила ей об использовании “втёмную”. Они не сказали ей ничего такого, что она раньше не читала в американской прессе. Она зевала, стараясь держать глаза открытыми. За исключением экзотической Татьяны, одежду присутствующих, как и большинства виденных ею русских, можно было охарактеризовать как унылую, тусклую. Мужчины в хлопковых рубашках, у некоторых белые, у других в цветную полоску, большинство без галстуков. Брюки у всех тёмные, и пиджаки на тех, на ком они были, одной расцветки с брюками. Никаких спортивных курток и слаксов. Женщины демонстрировали большее разнообразие. Одна была в шляпке.

Основная жалоба - право на свободный выезд за границу. Кто бы мог спорить с этим? Нарушение прав этнических меньшинств. Но ведь и в других странах положение в этом плане не легче.

Их национальное наследие размывается, уничтожается, молодым негде нащупать корни своего культурного прошлого. Но разве это не относится ко многим национальностям?

Молодёжи в провинции трудно найти себе адекватное применение, реализовать свои способности. Со всей страны люди стремятся получить постоянную прописку в Москве. Это всё нарушения прав человека.

- Нарушения, нарушения... - Эвелин зевнула. - Поэтому вы не даёте мне спать? Я всё это читала в нашей прессе. Что-нибудь новое-то можете сказать?

Сегодня она была плохим спорщиком. Но как же ей надоели их пространные реплики! Говорил энергичный молодой человек.

- Меня зовут Григорий. У меня есть родственники в Голливуде. Передайте им, что мне нужны деньги. Они знают, куда их послать.
- Для чего Вам деньги?
- Ну, мало ли для чего - не хватает.
- Как они Вам их перешлют?
- Они знают, как.

Другой.

- Моя фамилия Шенкар. У меня есть родственники в Калифорнии. Передайте им то же самое.
- Подождите, Калифорния ведь большой штат. Как я их найду?
- Сообщите своему боссу Барраку. Он знает.
- Как же я запомню ваши имена?
- Запомните, - сказала пожилая женщина, очень неприятная. - Запомните фамилию - Шулятов.
- Странно. Вы полагаете, что я запомню все эти фамилии?

Ответил Каганов:

- Нет. Завтра вы придёте в мой офис в больнице на окончательный осмотр, и у меня будут для вас фамилии в таком виде, в каком вы... ну, в общем, вы их не потеряете.
- Я отказываюсь. - Эвелин сказала это сухо и бесстрастно.

Она слишком устала. Ей не хотелось спорить, взрываться, возмущаться по поводу всей этой шарады. Что они на самом деле задумали для неё? Каганов прервал её мысли.

- Вам не следует отказываться, потому что иначе Вам будет ещё хуже.

До неё фактически не дошёл смысл того, что он сказал.

- Разве Вы не понимаете, что не сказали мне ничего нового? Вы не рассказали ни одной уникальной истории из своей собственной жизни. Всё про получение виз, да про потерю культуры. А как насчёт наших индейцев? Вот ваши книги и картины подвергают цензуре, а ваши художники и писатели изображают из себя плачущих детей! Вы хоть представляете, как тяжело пробиться в печать в Штатах? Большинство получают квиточки об отказе. Или чтобы вашу музыку исполняли, или получить работу на сцене? Какая разница, что нравится партийному комиссару или что, по мнению капиталиста-издателя, будет продаваться? Художнику никогда и нигде не бывает легко!

- Это не уменьшает наши проблемы, - вставила Татьяна.

Ещё кто-то сказал: "А откуда мы можем знать о ваших проблемах? Мы не получаем американской прессы."

- It's a copout! - Сказала Эвелин.
- Copout? Что такое “copout”?
- Пожалуйста, говорите по-русски, - слегка усмехаясь, сказала Татьяна. - Мы все знаем, что Вы прекрасно говорите по-русски.

Эвелин продолжала по-английски: "Не поверю ни на мгновение, чтобы такие искушённые люди, как вы, владеющие такой обширной статистикой и так безудержно влекомые на Запад, не знали, о чём каждый день пишет наша утопичная пресса”.

- Так каков же ваш выбор, мисс Эвелин Томасон? - Каганов положил конец дебатам.

Сознание Эвелин регистрировало неясный образ Татьяны в жакете и мини-юбке, флиртующей с одним из мужчин, отойдя с ним подальше в угол комнаты.

- У вас нет паспорта и денег.

“Так, ясно, значит, Нелли с ними связана. Иначе он никак не мог бы это знать”, - мелькнуло в голове у Эвелин.

- А без них Вы не сможете вернуться домой. Без них вы и здесь ничего не сможете сделать. Но вы их получите обратно, когда придёте завтра в больницу.

Её руки словно налились свинцом, но часть её мозга снова была начеку и настроена дерзко.

- Я это решу завтра.
- Хорошо. Желаю приятных сновидений!

Будто по подсказке, Татьяна вернулась, и один из молодых людей помог ей надеть пальто, в то время как другой держал её белые костыли. Татьяну явно мучила боль, и она изо всех сил пыталась скрыть её.

- Что вы сделали с Ниной?

Опять заговорил Каганов: "Вы мне не поверите, но её у нас нет, так что я не могу ничего сказать. Мы с вами увидимся завтра. У вас был очень утомительный день, так что выспитесь хорошенько. Не обязательно приходить до полудня. Если Татьяна будет свободна, она заедет и подвезёт Вас".

Они ушли, и Эвелин залезла в кровать. Мелькнула хрупкая мысль о том, что, может быть, исчезновение Нелли не имело к ним отношения. Странная надежда, но может быть, они как-то подслушали её разговор с Ниной. Или, может быть, подслушали её в поезде, когда она разговаривала со старушкой-крестьянкой. Может быть, может быть... Она уснула.

Она боялась. В тот утренний час, когда сопротивляемость организма наинизшая, когда обмен веществ медленный, а мысли самые тревожные. Белые ночи перестали быть белыми. Ночью было темно, и надвинутые на окна тяжёлые шторы не впускали внутрь надвигающийся рассвет. Ей слышались шумы, такие, какие слышатся, когда страшно. Скрипы, стуки. Интересно, у кого ещё был ключ от этой квартиры? На дверях не было никакой задвижки или цепочки.

Она думала, нет ли в квартире, кроме неё, ещё кого-нибудь. Но отбросила эту мысль. Надо рассуждать логически. Итак, используя её, они нажили себе немалые проблемы. Эта мысль вернула ей физическую боль. Она попыталась проигнорировать её и снова уснуть. Но боль не проходила, приглушённая, но постоянная, сопровождающаяся спорадическим зудом и желанием опорожнить мочевой пузырь. Она откладывала это столько, сколько могла, но, в конце концов, у неё осталась единственная надежда опять уснуть, только сходив в туалет. Она подобрала с пола костыли. Неразумно. Она ведь всегда прыгала до туалета. Но сегодня она чувствовала себя увереннее на костылях.

Её никто не окликнул. Надев воображаемые шоры, она даже не взглянула в кухню, проходя мимо неё. Вернувшись в постель, она натянула на голову одеяло и, покрывшись гусиной кожей, пыталась согреться. Сон по-прежнему к ней не шёл. Боль и зуд в культе возобновились, спазмы стали более интенсивными. Она переворачивалась с бока на спину, на живот. Ничто не помогало.
Воспоминания о сновидении вернулись к ней. Вот она вылетает из трамвая, и угрожающая рука тянется за ней. В том сне у неё было две ноги.

Она делала глубокие вдохи и длинные выдохи, пытаясь обдумать все причины, которые у них могли быть, чтобы навредить ей. Она оказала сопротивление, и они могли решить, что она стала для них бесполезной. Вокруг них сжималось кольцо советских спецслужб, и им нужно было избавиться от враждебного свидетеля. Она, возможно, уже знала слишком много. Так. Кто ещё? Власти, схватившие Нелли, считая её агентом Каганова. Нелли могла бы организовать её отъезд на родину. Но люди из КГБ не будут прятаться в этой квартире. Или американцы, видящие в ней помеху, которую нужно устранить? Всем известно, как ЦРУ и ФБР безжалостно избавляются от возникающих помех. И люди Каганова. Татьяна, Беатрис Унгер. Её мысли вращались кругами. Всё-таки она им была нужна.

Она видела мёртвого Ильмана. И этот сон. Выходит, кто-то её толкнул! Она сильно нажала и почувствовала под кожей неровность. Значит, они специально сделали с ней это? Кто-то преднамеренно толкнул её, в результате чего она потеряла ногу?! Ей захотелось закричать, и она попыталась вспомнить точно, как чувствовалась её отсутствующая нога, как она выглядела.
Нарочно сделать такое с человеком! Но это же неблагоразумно. Вытолкнуть её из трамвая, не имея возможности точно предвидеть результаты? Гротеск. А как бывает на войне? Убитые, раненые. Статистика. Невинные жертвы. Как в шахматной партии. ЦРУ, ФБР и международные банкиры. Им будет ничуть не более жаль возможных потерь, чем пентагоновским генералам. Статистическая пешка в чьей-то чужой игре. Она впала в дремоту.

Почему она по-прежнему оставляла русские спецслужбы за скобками? Потому что ей нравилась Нелли? Потому что они, как казалось, её оберегают? Но по какой причине? И оберегают ли на самом деле? Опять дремота. Возможно, она даже поспала в полном смысле слова… Она вскочила с криком. Чья-то рука лежала у неё на лбу.

- Пожалуйста!

Она увидела Нелли, смотрящую на неё в упор. Её лицо выглядело окровавленным и распухшим. За окном было темно.

- Нелли! О, Нелли!
- У нас мало времени, Эвелин. У нас мало времени! Мы должны всё сделать и сказать друг другу быстро, не теряя драгоценных минут. Одевайся, чтобы лететь обратно в Америку. Я помогу тебе собрать вещи.



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10510Unread post bordoler
06 Sep 2017, 11:37

advizor wrote:
05 Sep 2017, 18:06
Наверное конец рассказа?
Не угадал, проницательный ты наш... :D



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10511Unread post bordoler
06 Sep 2017, 11:46

13.Маунтин-Вью, штат Калифорния
- Каганов мертв! Где Вы были? Я несколько дней пытался вас разыскать.
- Вы же сами сказали, что я могу отдыхать столько, сколько захочу, прежде чем вернусь на работу.

Баррак стоял у её двери спустя не более часа после того, как её высадил Юджин. Слишком рано он возник после череды дней, проведённых с Юджином. Слишком резкое это было возвращение к тому, что она так отчаянно стремилась отсрочить. Баррак выглядел сильно взволнованным. Она предложила ему чашку чая, и он механически согласился. Он улыбался, но улыбка была натянутая, и его нервное состояние выдавали маленькие, тонкие крапинки слюны в углах рта. Эвелин это замечала раньше, когда он волновался.

- Как он погиб?
- Об этом мне известно очень мало. Очевидно, он попытался перелететь в Финляндию, сам пилотируя маленький самолёт, и разбился. Он был лётчиком во время войны.

У Баррака были заготовлены вопросы, но он, казалось, никак не мог сосредоточиться. Был какой-то ключ, который Каганов должен был дать ей в какой-то момент в период её пребывания в Ленинграде. Что это был за ключ?

- Вы можете дать мне ключ? - Эвелин знала, что она получила бы его в больнице, если бы Нелли не увезла её.
- Не знаю. Поэтому я вынужден задавать вам вопросы. Много вопросов. Вместе мы должны найти этот ключ. Начнём с больницы. Думайте, вспоминайте. Там было что-нибудь особенное?

Он не мог оторвать глаз от подола её юбки. То, что он видел, казалось, несколько облегчало его нервное напряжение. Порой казалось, что он даже не слышит её ответы. Он повторялся, а иной раз переходил к новым вопросам, не дождавшись ответа на предыдущие. Он переводил взгляд с её ноги на костыли и обратно.

- Так многое зависит от этого ключа... Жизни людей. Возможно, даже ваша и моя. Мне так жаль, Эвелин, что я послал Вас на это задание, но поверьте мне: я не предполагал, что это может вот так закончиться.
- Неужели? - сказала Эвелин почти грустно.
- Это было так важно...
- Что, послушать, как скулят эти диссиденты?
- Представьте себе, если один из них был бы Эйнштейном?
- А что, там был такой?
- Я не знаю. Всё переплелось, и я больше не уверен, что правильно, а что нет. Именно поэтому мне так тяжело.
- Что тяжело? То, что вы сделали меня инвалидом?

Баррак ожесточился. Разъяснял ли ей что-нибудь Каганов в период её реабилитации? Она должна вспомнить. Тщательно восстановить в памяти. Нет, она ничего даже не подозревала, пока не встретилась с Унгер. Каганов был до этого таким приятным человеком! Но когда он велел ей переехать жить к Нелли, у него был пугающий вид. Его настроение резко переменилось. Неужели это и есть то, что происходит с нормальными в иных обстоятельствах людьми, которых уличили в шпионаже и пособничестве? Шизофреническая перемена от обычной тёплой человечности к жестокости и страху. Жестокость присутствовала, когда он осматривал её у Нелли. Баррак спрашивал, как произошла авария. Разве она что-нибудь помнила об этом? И было ли в этом что-либо существенное?

Зачем он спрашивал её об этом? И эти сны об аварии, которые ей снились. Моменты, когда Каганов её успокаивал, по некоторым соображениям она не говорила об этом Юджину. Он практиковал технику гипноза, заставлял её расслабиться и объяснял её ошибку. Рука, протянутая за ней, та, которая, как она думала, вытолкнула её из трамвая.

“Почувствовала ли она толчок?” - спрашивал Каганов. Эвелин не могла этого вспомнить. Неестественное движение в данных обстоятельствах. Может быть, кто-то пытался ей помочь, поймать её, втащить обратно?
Если бы сон настойчиво не повторялся, ей не приходилось бы беспокоиться. А если будет повторяться, то в Соединённых Штатах есть много квалифицированных врачей, которые смогут ей помочь, найдут у неё любое проявление враждебности, вызывающее неправильное прочтение сна. Дэн Баррак наверняка мог бы порекомендовать хорошего человека. В тот день у неё был ужасный приступ фантомной боли.

Она чувствовала теперь свою правую ногу в подогнутом под себя положении, когда сидела с чашкой в руке. Баррак был настойчив, но и она задавала ему вопросы. Почему из всех врачей Ленинграда после аварии к ней пришёл именно Каганов или она была доставлена к нему? Кто это организовал?

Баррак не знал. Кроме того, это он пришёл сюда, чтобы задавать вопросы. Мол, не обижайся. Каганов, видите ли, намеревался послать им что-то очень важное и попытался сделать это через неё, Эвелин. То ли сообщение, то ли артефакт. Причём Каганов сам изобрёл способ, которым ей предстояло доставить это. И вот теперь он погиб, не успев сказать кому-либо, каков ключ к его личному коду или где этот код спрятан. "Если бы я знал, чего конкретно ты ожидала, то это могло бы помочь".

Она запомнила имена и фамилии, названные ей в тот последний вечер в Ленинграде: Григорий, Шенкар, Шулятов. Но Баррак не знает, что она помнит. Может быть, он даже не знает, что ей вообще называли какие-то фамилии. Да, Унгер могла попросить Каганова "накачать" её для них. Но ведь Каганов мог бы передать фамилии и напрямую Унгер. Так что дело было не в фамилиях.
Это очевидно. К тому же Нелли говорила ей, что всё это лишь уловка. Мысль о Нелли навернула на её глаза слёзы. Она вспомнила, как Нелли отодвинулась, выйдя из её поля зрения в темноте, и очень мягко и деликатно предупредила её не пугаться при взгляде. И описала словами то, что ей предстояло увидеть. На месте передних зубов у Нелли зияла дыра, нос был сломан, один глаз заклеен лентой, а другой был едва виден над распухшей скулой. Её левая рука бесполезно висела сбоку. Как она сумела сбежать? Говорить об этом не было времени до того момента, когда государственная машина увезла её в аэропорт.
Воспоминание усилило ощущение фантомной ноги.

- Ключ, ключ! Как я могу знать, что вспоминать, если не знаю, что вы ищете? Всё, что они мне рассказывали, это были истории про цензуру и трудности с эмиграцией, ничем не отличающиеся от тех, которые изо дня в день печатает ваша газета и всё это пропаганда. Что вы хотите, чтобы я вспомнила? - К этому моменту она уже перешла на крик.
- Мне самому известно очень мало, - Баррак был почти задумчиво печален, когда сказал это. - У меня есть кое-что большее, чем у тебя, чтобы идти дальше, и то немногое, что я знаю, я не имею права раскрыть, как бы мне того ни хотелось.
- Что не имеете права раскрыть? - Эвелин продолжала кричать, взяла костыли и в сердцах швырнула их на пол. Баррак побледнел и замолк.

Фантомная нога Эвелин билась в сильнейших судорогах, особенно стопа. Больше всего болел второй палец. Она всё пыталась распрямить несуществующее колено, и при каждой попытке культя поднималась под юбкой. Баррак не мог оторвать взгляд от культи и от здорового бедра, ставшего чуть более обнажённым, когда Эвелин двигалась.

- И эта Ливингстон следит за мной, и вы. От меня хотят, чтобы я что-то узнала, но ничего вам не сказала. Какой у меня выбор? Всё это так или иначе связано с банковскими кругами. Это не говорит вам ни о чём? Числа, номера, формулы, вот что мы ищем. Делается попытка проникновения в российскую экономику европейских и американских интересов. Они пытаются уже сотню лет. Именно для этого и была совершена коммунистическая революция, потому что цари их не пускали. Сталин же расстроил эти устремления. Не знаю, каковы их методы, но нынешняя антисоветская пропаганда помешана на этом. На этом помешаны и всякого рода идеалисты, которые даже не подозревают, в чём суть реальной игры. И мне не дано знать, в чём состоит реальная игра.

- Тогда откуда Вы так много знаете?
- Я не только пишу и печатаюсь. Я ещё и читаю. Если читать и запоминать, то многие вещи становятся ясными.
- Это я послал вас туда. Вас зацепили ещё задолго до того, как вы услышали обо мне, до того, как я услышал о вас. Да, предполагалось, что вы привезёте информацию о наиболее конфиденциальных аспектах российской инвестиционной и валютной политики, и только Каганов мог сообщить нам, как вы это сделаете, и вот теперь его нет в живых. Мы должны допустить, что вы это всё-таки привезли, несмотря на то, что Вы не знаете, что это такое.

"Люди Баррака забрали мои костыли, - подумала Эвелин, - и ничего в них не нашли".

- Я тоже был идеалистом, - продолжал Баррак. - Но я не подозревал, что это обернётся вашей инвалидностью. Ведь мотив был так хорош! Вот я смотрю на вас и вспоминаю ту женщину, какой вы были, и Вы больше уже не та женщина. И я смотрю на Ливингстон и вижу, что такого рода люди не остановятся ни перед чем.

Эвелин попыталась восстановить контроль над собой. Она говорила почти ледяным голосом.

- Хотите ещё чаю?
- Да, пожалуйста. Но Вы должны мне помочь.

Это было так естественно и обыденно, чувствовать под собой фантомную ногу. Она встала за чаем и вступила прямо на несуществующую ногу, и плашмя грохнулась на пол.

- Убирайтесь отсюда! Оставьте меня!

Баррак нагнулся, чтобы помочь ей встать. Она вблизи увидела его руку такой же, как та рука во сне, и истерически вскрикнула. Он отшатнулся, испугавшись.

И тут вдруг наступило шизоидное спокойствие и полный контроль над собой. “Со мной будет всё в порядке”. Она встала и запрыгала к кушетке. Было глупо прыгать, когда нога, казалось, была на месте. Она ощущала её. А Баррак стоял и беспомощно смотрел.

- Прошу вас, уйдите сейчас же. Я поговорю с Вами завтра.

Она знала, что не поговорит. К завтрашнему дню её здесь уже не будет. Она знала, что всё будет именно так, ещё тогда, когда сказала Юджину, что ей надо будет уехать. Но сначала она должна добраться до спальни и выплакаться. Ей так хотелось остаться с Юджином. Сейчас он был её любимым мужчиной или был бы. Она любила его и знала, что если она останется, то силы, наползавшие на неё, уничтожат и его тоже. Она не могла допустить, чтобы такое случилось с Юджином.



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10685Unread post bordoler
07 Sep 2017, 12:41

14. Дорога
У неё была смутная, не выраженная словами надежда, что она сможет уйти от них, когда люди Нелли сажали её в самолёт на Москву и оставались с ней до тех пор, пока она не поднялась на борт гигантского ИЛ-62, вылетающего из Москвы в Нью-Йорк. Её утешало то, что самолёт был русский.

Полёт успокаивал, стюардессы были заботливые и добросердечные. Дурной сон заканчивался, хотя в России это вовсе не казалось ей сном.

В её жизни уже многое случилось, причём всё необычное, но она всё принимала как норму. Её мать умерла от рака, когда она была ещё студенткой. Отец вернулся к бутылке. Она помогала им обоим материально, когда мать перестала работать. Неполный рабочий день личным секретарём и одновременно учёба, сил хватало на всё. По окончании колледжа она отправилась автостопом в Мехико, затем на север до Ванкувера, оттуда в Монреаль и Нью-Йорк. Всегда уверенная в себе, никогда не беспокоясь о возможном нападении, отвергнув несколько приставаний, раз или два настояв на том, чтобы покинуть автомобиль, всегда выходя сухой из воды.

Побывав в Калифорнии, она осела в Техачапи, устроившись на работу помощником надзирательницы в женской колонии. Она никогда не думала о том, что с ней случилось в Ленинграде, как о чём-то необычном. Просто это произошло и всё. Как только боли от ампутации утихли, как только её руки от плеч до кистей привыкли к костылям, как только силы её вернулись, появился новый способ добираться из точки X в точку Y. Ещё столько всего можно было посмотреть, но вопросы в её мозгу были заблокированы, им не позволялось вторгаться. Это своего рода упрямство. Её исходная цель в Ленинграде была посмотреть город, и ей так хотелось его посмотреть перед отлётом. Возможно, как своего рода утешение. Неотвязная мысль об этом не давала ей размышлять о реальности.

Как она выпала из трамвая? Почему она не смогла запомнить? Почему её привезли в больницу Каганова? Какая связь была у Каганова с Дэном Барраком и Беатрис Унгер? Кто такой Вичаускас? А поведение американского консула и его так называемого помощника Морли О'Коннела? Почему О'Коннел устранился в середине её истории и откуда ему было известно её имя?

Нелли ответила не некоторые из этих вопросов в Павловске, но в то время, сразу после ампутации, им не позволялось вторгаться в её прогулки с Нелли по набережным Невы и Невскому проспекту, в их посещения Эрмитажа, Александро-Невской Лавры, Петропавловской крепости, Исаакиевского собора.

В тот день она многое узнала о костылях, гуляя у стен собора и по узким, извилистым лестницам. Она бродила по паркам и садам, сходила на концерт Щедрина и Плисецкой в Большом Октябрьском зале. Ящичек с вопросами и опасениями приоткрылся только в Павловске. В течение того долгого дня угрозы были реальными. Исчезновение Нелли и Ильмана, О'Коннел и консул в амфитеатре, стремительно промчавшийся мимо неё Вичаускас, от кого он убегал? А похищение Нины, а сборище в квартире Нелли и сама Нелли, побитая и распухшая, срочно эвакуирующая её из страны.

Но и это тоже было "заперто на замок", как только она села в самолёт. Над покрытым тучами Атлантическим океаном всё это превратилось в угасающий конец кошмара. Она проснётся, когда доберётся до своего солнечного, в цветах Маунтин Вью, и возможно, в её сознании оставался уголок, который воображал, что она проснётся с двумя ногами. Поэтому-то она всхлипнула так горько, когда вошла в свой дом и увидела себя в зеркале.

А теперь ящичек был полностью открыт. Его замок был сломан ещё тем утром, когда приходила Ливингстон. У неё, Эвелин, было что-то, что они хотели заполучить. Она не знала где и не особо много знала о том, что это могло быть. Информация о тонкостях российской банковской системы? Информация достаточно ценная для западных банковских картелей, чтобы ради неё убивать. Она насильно остановила свои размышления на эту тему. Хотя придёт день, когда она должна будет довести эти мысли до конца.

Они тоже не знали, где ЭТО запрятано. И они знали, что она не знает. И это обеспечивало ей безопасность. Они не убьют её, пока такое убийство может навсегда лишить их желанного сокровища. А когда они добудут его, постараются ли они от неё избавиться, если будут уверены, что она ничего не знает? Но будут ли они в этом уверены?

Она должна бежать. Должно быть движение. Иллюзия, что она в некоторой степени контролирует ситуацию. И один из тысячи шансов на то, что ей удастся спрятаться. Информация не могла быть заложена в костыли, иначе Баррак не пытал бы её так упорно, а как насчёт истории с Ильманом? Убит в Сан-Франциско? При том, что она видела его мёртвым ещё в Ленинграде...
Может быть, кто-то ещё украл её костыли? Русские агенты, американская разведка? Если все они борются друг с другом, то у неё может быть шанс.

Нью-Йорк! Затеряться в толпе, среди бесчисленного множества квартир. Анонимность. Наверняка она не будет единственной одноногой женщиной на костылях, появляющейся на улицах Нью-Йорка.

Она любила Юджина. Она любила его ещё в колледже, а сейчас ущё сильнее. После Кармеля для неё не могло существовать другого мужчины. Ей хотелось позвонить ему, сказать ему, как минимум, что она уезжает. Не надо. Его телефон может прослушиваться. И он может попытаться найти её. Не надо. Не вовлекай его, не подвергай опасности. Он её озадачил. Во время их пребывания в Кармеле она постоянно чувствовала, что Юджин знает больше, чем говорит ей. Кое-что о Каганове. Он сказал ей, что это имя было ему известно. Уж не пытался ли он уберечь её от того, что он знал? Не думай о Юджине. Ведь ты не хочешь сделать ему больно.

Уезжай сейчас же. Быстро. Поплачешь, когда доберёшься до Нью-Йорка. Среди этих беспорядочных впечатлений вдруг возникла мысль, что Каганов не дал ей в дорогу ничего, не всучил ничего. У неё же ничего нет! Он намеревался это сделать, но она не явилась к нему в больницу. В Нью-Йорке она выиграет время. Время на то, чтобы Банк, русские и кто угодно ещё поняли это и оставили её в покое.

Они выяснят в Ленинграде и сообщат своим людям здесь, в Штатах, что у неё нет ничего, что им нужно. Она не удержалась и написала Юджину записку. Очень короткую. “Я уехала из Маунтин Вью. Не пытайся меня найти. Я люблю тебя”. И отправила по почте.

Она поехала в город и сняла деньги со сберегательного счёта. Затем в Пало-Алто и ещё в один банк, где обслуживают прямо в машине, и купила дорожные чеки. В Нью-Йорке она выиграет время, и Юджин останется в безопасности. Уезжай.
Вещей она взяла с собой немного: два чемодана, несколько мелких свёртков, спальный мешок и запасную пару костылей. Она загнала автомобиль задом в гараж и через боковую дверь погрузила вещи за четыре "ходки". Всё, кроме кошелька и спальника, она уложила в багажник. В крайнем случае, она сможет поспать в машине.

Осенний день был тёплый, и напоследок, погрузив вещи в машину, она приняла короткий душ. Надела майку и шорты для езды по долине. Заперла входную дверь, оставила ключи на электрощитке, спустилась по ступенькам, пересекла передний дворик и села в машину. Всё, больше её для этого мира не существовало. Мучительные боли начались, когда она подъезжала к Сакраменто.

Боль была новой и чрезвычайно сильной. Болело не вдоль шрама от ампутации. Это была совсем не та боль, которая мучила её в первый месяц в Ленинграде, там, где мышцы и нервы были перерезаны и сшиты. Эта боль, казалось, излучалась электрически с кончика отпиленной кости. Она поёрзала и сменила положение, чтобы ослабить давление чулка колготок, который она обрезала и зашила наглухо, и шов которой плотно прижимался к концу культи. Боль исчезла, хотя память о ней осталась.

Но потом она вновь возникла и очень неожиданно. Она опять повозилась со швом зашитых колготок, после чего лёгкий дискомфорт стал едва осознаваемым. Она думала о Юджине и тихонько плакала. Она должна была ограждать его от своих проблем. Она знала, что обидела его, уехав. Это печалило её больше, чем она могла выразить, даже самой себе. Она немного помолилась. Никаких заученных формул, только простые просьбы к очень личному Богу. И между молитвами она жаждала объятий Юджина, его тела, того уникального способа, которым они занимались любовью.

И вдруг опять боль, электризующая, как кипяток или мороженое действует на оголённый зубной нерв. Она почти потеряла управление на плавном повороте. Случилось это в районе Плэйсервилля, и ей было по-прежнему очень жарко, особенно когда она съехала с дороги, и движение автомобиля больше не создавало дуновения. Было самое время немного оправиться от испуга, не оттого, что так сильно потеряла контроль над машиной, а оттого, что вообще потеряла над собой контроль. Рефлексы действовали неправильно. В критический момент, когда она почувствовала, что зад заносит, она попыталась выправить машину, надавив на педаль газа правой ногой, которой не было, и в результате оказалась на левой обочине дороги. К счастью, других машин поблизости не было, и боль тоже прошла. Она переехала через шоссе на противоположную обочину.

Сидя под дубом, она накинула полотенце на колено и стянула с себя шорты. Прорезала шов зашитой штанины. Без нажима, надеялась она, боль в культе больше не возобновится. Она и не возобновилась. До следующего утра.

Эвелин решила поехать по шоссе номер 50, через Неваду. Оно было более медленным, но не так загружено, и местность симпатичнее. На ночлег она остановилась у Карсон Сити, не оттого, что не хотелось ехать ночью, а потому что не могла как следует орудовать переключателем света фар. Завтра утром она посмотрит, нельзя ли установить ручной переключатель.
Утро, как и ночь, было холодное. Осень на восточном склоне Сьерры не такая, как на тихоокеанском побережье или в Центральной Долине. Она разрешила портье внести в номер её чемодан, позволив себе роскошь быть обслуживаемой.



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10686Unread post bordoler
07 Sep 2017, 12:46

У неё с собой были три пары колготок, все с отрезанной и ушитой по размеру культи правым чулком. Она примерила одну пару, села на кровать и поёрзала, пока шов не прижался плотно к культе. Она попала прямо в нерв или что это там было, и была вознаграждена той же самой ослепляющей болью, которая вышвырнула её с дороги. Она приспустила на себе колготки и легла на спину. Боль утихла быстро, как только давление было снято, но от вызванного эффекта она ещё была потной. Она вдавила пальцы в мякоть культи и опять получила тот же болезненный результат. Каганов так же нажимал ей пальцами. Новый хирургический метод, который он, по его словам, разработал, чтобы устранить ощущение фантомной конечности. Ведь только фантом заставлял её чувствовать себя инвалидом. Самое последнее проявление фантома было при Барраке. Если спорадическая боль была платой за устранение фантома, то цена могла быть справедливой. Ведь теперь никакого фантома не было.

Пока что боль не была постоянной. Уж лучше иметь чистую потерю, остаться без ноги и без всякой памяти о ней. Чисто и свободно ходить на костылях. Иногда ей казалось, что она летит на них.

Но правые части колготок, предназначенные для культи, она сделала слишком тесными. Три пары колготок испорчены. Она не могла просто прорезать швы на колготках, как она это сделала с шортами. Длинные колготки нельзя носить таким образом. Было ещё рано, только что рассвело, и магазины ещё были закрыты. Она сейчас направится в Или, купит ещё пару колготок и разузнает насчёт ручного переключателя света фар. На себя она надела шерстяную юбку средней длины.

Она завела машину и вернулась за чемоданом. Молодая пара на расстоянии двух-трёх жилых секций прервала свой процесс упаковки вещей и уставилась на неё. К моменту, когда Эвелин взяла чемодан и снова подошла к двери своей секции, молодой человек тоже стоял там, предлагая помочь. Эвелин согласилась.

Юджин пытался в тот вечер дозвониться до Эвелин, но никто не брал трубку. Он пытался снова, несколько раз. Предчувствия начали сбываться. Чувства, интуиция. Её отрешённость на обратном пути из Кармеля. Её чересчур крепкий, почти слёзный прощальный поцелуй. Она гналась за этим и не хотела, чтобы он знал. Он подъехал к самому её домику.

Ключ был там, где, он знал, она его оставит. Он осмотрел стенной шкаф. У него не могло быть полной уверенности. Он решил остаться на ночь в её доме. Это была болезненная ночь. Он сам чувствовал сильное влечение к Эвелин, может быть, даже любовь, если бы он осмелился использовать эту фразу. Её отъезд оставит в нём горькую пустоту.

Лёжа на её кровати, он ворочался и метался, его беспокоил малейший нерегулярный звук, как и собственные мысли. Он ни разу не спал с ней в её кровати. Только в Кармеле. И всё же её кровать стала для него такой же близкой, родной. Память об их занятиях любовью всё ещё оставалось физическим ощущением. Он воображал её себе сотней способов, одевающейся, стоящей, идущей, моющейся. Одетой и нагой.

И всё-таки: зачем он здесь? Чтобы убедиться, что она уехала, и обыскать дом, чтобы найти ключи к её возможному местонахождению. Он уже это проделал без положительных результатов. Кроме боли в сердце при виде её вещей, особенно ряда одиноких левых туфель. Он снова всё здесь обыщет при дневном свете, но была ли это достаточная причина, чтобы оставаться на ночь? Надежда на то, что она могла вернуться?

Утром он доел то, что осталось в её холодильнике от бекона и яиц, сварил кофе и снова обыскал дом. Она жила очень просто. Он запер входную дверь, но ключ взял с собой, чтобы снять копию. Оригинал он вернёт потом. Он выкатил машину из её гаража, захлопнул за собой ворота и поехал в город, чтобы позвонить в Вашингтон из будки телефона-автомата, которым он до этого никогда не пользовался, и оставить голосовое сообщение с просьбой перезвонить позднее в другую телефонную будку, расположенную во дворе автосервиса в Саннивэйле.

Кална Ливингстон ругала Дэна Баррака на чём свет стоит во вполне конкретных формулировках. После своей неудачной беседы с Эвелин он не мог работать. Он позвонил своему психиатру, но не смог договориться о приёме ни на тот же день, ни наследующий. Он принимал успокоительные средства и под конец дошёл до снотворных таблеток, углубляясь в грустные размышления. Он предпочёл бы напиться в доску и вытряхнуть все свои деньги в кабаке, но знал, что это может быть более чем опасно, даже фатально.

Вместо этого он предавался грустным размышлениям дома. Размышлениям об Эвелин. Чем же хороши идеалы, если они причиняют людям боль? Идеалами являются свободное передвижение народов и сохранение их древних традиций. По крайней мере, так ему говорили. Но разве традиции уже и так не сохраняются? И могут-ли выжить сами идеалы, если цена этого включает нанесение увечья красивой женщине? Но мужчины и женщины отдают и теряют свои жизни за идеалы, герои, потери, погибшие. Разве жизнь не бесконечно более ценна, чем конечность? Чья-то чужая конечность!

Со смертью человек уходит. Списывается. Цифры... Цена, которая должна быть уплачена. Кем угодно. Человек уходит, возможно, в лучшую жизнь на Том Свете. Но красивая женщина, спортсменка, приговорённая к костылям на всю оставшуюся жизнь... Она оставалась в живых, на этой одной ноге и отныне будет преследовать его, пока он жив, пока она жива. Баррак был убеждён, что именно он приговорил её к одноногому существованию на земле. И ещё одна мысль: а после смерти она получит назад свою ногу, если есть жизнь после смерти? Или она и там останется одноногой, навечно?

Он уже дважды видел её на костылях с одной лишь ногой, выглядывающей из-под подола юбки. Когда она появилась в его офисе, каждая мышца на этой ножке так соблазнительно выделялась, когда она при каждом шаге приподнималась на носочек. Её юбка обвивалась вокруг пустоты рядом с ножкой. Что было там, в этой пустой части юбки? Как это выглядит? Он был ошеломлён внезапно возникшей эрекцией.

Второй раз он видел её в её доме. К тому моменту он был слишком потрясён, чтобы ясно думать о Каганове и об информации Банка. Мысль о её культе прочно завладела им. Ему казалось, будто она специально всё время двигала ею под юбкой для того, чтобы наказать его. Ноги не было. Всю оставшуюся жизнь она не сможет сделать шага без костылей. А как она ходит в ванную? Как принимает душ? Как одевается?

А каков будет с*екс с ней? Может ли она? А он? С этим обрубком бедра, трущимся об партнёра? Она попыталась наступить на ногу, которой уже никогда не будет. Испытанный от этого шок замедлил его реакцию. И было то, что он отчаянно пытался скрыть. Свою греховную эрекцию. Эгоистичное возбуждение по поводу увечья, за которое он сам нёс ответственность?

Информация Банка! Идеалы? В какую авантюру его ввергли? Они все заблуждаются. Экономическое превосходство. Вот сила, стоящая за чьими бы то ни было идеалами. Эвелин сделали инвалидом не ради этики, философии или религии, а ради власти!
А он за это в ответе. Да, он! Ему велели принять её на работу, и уже тогда он знал, что это делалось ради каких-то скрытых целей. Бог знает, как они её нашли. Сколько личных дел они перелопатили, прежде чем выбрали именно её? Он мог тогда развалить всю эту затею. Он мог организовать дело так, что Эвелин выглядела бы некомпетентной, и уволить её до того, как стало слишком поздно. Он мог отказать ей в просьбе задержаться в России, чтобы посмотреть страну.

Вот это мысль! А что было бы, если бы она отправилась во Вьетнам согласно первоначальному графику? Это же был несчастный случай, в конце концов! Но нет, они бы всё равно его устроили. Она просто немножко сдвинула их расписание. Он был убеждён, что это не было случайностью. Почему?

И снова он воображал её во всяких одноногих позах, начиная от подъёма по лестнице и до слёз гнева от желания, и неспособности танцевать. А может, на одной ноге танцевать всё-таки можно? Например, держась за партнёра в медленном танце. А быстрый танец, рок-н-ролл, регги? Вот это уж никак. Он представлял её истово молящейся за свою ногу и в растерянности шевелящей культёй под юбкой. А что она на ней носит?

К утру успокоение не наступило. Напротив, с прекращением действия успокоительных лекарств, всё его тело, казалось, нервно вибрировало, как мотор. Кална Ливингстон говорила, а он притворялся, что слушает, и умудрялся различать некоторые её слова. Но навязчивая идея всё нарастала. Он должен найти Эвелин и взять у неё то, что разыскивает Ливингстон и спасти её, и объяснить ей, что это была его вина, и попросить у неё прощения, и... расспросить её... о многих-многих вещах.

- Вы не будете её искать. Вы не покинете Саннивэйла. - Кална стучала по его столу кулаком. - Это моё задание. Вы поставите его под угрозу, если вмешаетесь. Это приказ. Вы даже думать о ней не будете.

Затем, выслушивая барраковские раскаяния и его неотступное убеждение в том, что ампутация была сделана умышленно, Ливингстон пустилась в раздумья, возможно, в бессознательной попытке хоть чуть-чуть ослабить внутреннее напряжение Баррака, а может, от полнейшей, эгоцентричной глупости.

- Интересно задаться вопросом, пока никто из нас точно не знает, что мы ищем, и когда Каганова больше нет в живых: имеет ли моя обычная деятельность какое-то отношение к тому, в чём могли бы состоять инструкции Каганова для меня? Я физиотерапевт и обычно работаю с ампутантами, и предполагалось, что мы с Вами препроводим Эвелин в мою клинику, где ей, допустим, сделали бы протез. Вот канва, в которой скрывается ответ. Баррак весь похолодел, как никогда ранее.

Двумя днями позже Юджин вернулся в свою квартиру в Мэйфилде, поднялся по лестнице на третий этаж и обнаружил Беатрис Унгер сидящей в ожидании его, ноги крест-накрест. Она курила, щеголяя своей обычной наглой улыбкой, серые глаза её сверкали.

- Что, чёрт возьми, ты здесь делаешь? Тебе было сказано никогда близко ко мне не подходить, никогда и никоим образом не общаться со мной.
- Меня никто не видел. Я в этом убедилась, а ты знаешь мою репутацию в этом плане. Ты знаешь, что всем нам время от времени приходится прибегать к собственной инициативе, когда того требуют обстоятельства.



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10808Unread post bordoler
08 Sep 2017, 12:31

15.Сэмми
Между Карсон Сити и Или неожиданно пошёл снег, однако, достигнув земли, снежинки таяли. В Или Эвелин остановилась на заправке, где ей посоветовали обратится к механику в квартале от главной улицы. Он предложил ей установить обычный ножной переключатель света фар на приборную панель. “Дайте мне пару часов”, - сказал он.

Она вылезла из машины. Одна маленькая обуза - отсутствие ноги. Ты не можешь просто вылезти и идти. Сначала вытащи костыли из-за сиденья, подопри себя, затем возьми сумочку, накинь её ремешок на левый костыль. Но, когда пойдёшь, почувствуешь лёгкость шага, восхитительное чувство полёта. Она чувствовала, как механик смотрит ей вслед.

Она шла по главной улице, осматривая магазины. Было холодно, около нуля градусов, и Эвелин обнаружила, что с костылями она не может засовывать руки в карманы. Её руки до боли промёрзли. Так что, кроме колготок, ей нужны были перчатки.
Она отвергла тактичное предложение помощи и примерила пару чёрных шерстяных штанов двойной вязки. Они прекрасно подошли, и она их купила, а также пару чёрных меховых перчаток на подкладке. Она надела эти штаны, подогнув пустую штанину неплотно, чтобы не создавалось давление на культю, когда она будет садиться. Престарелая владелица магазина завернула её юбку. Она также предложила Эвелин примерить чёрный кожаный сапожок. Эвелин это не интересовало, но хозяйка казалась такой приятной, "просто посмотреть, как Вам подойдёт, дорогая". Она согласилась.

Сапог пришёлся впору и сидел вполне комфортно. "Можете взять его как презент от меня и ещё одного человека. Прошлой зимой одна молодая лыжница сломала левую ногу и купила пару сапожек, намереваясь досидеть здесь до конца отпуска независимо от того, сможет ли кататься на лыжах или нет. Лишний сапожок она оставила у нас. Она сказала, что до снятия гипса износит другой слишком сильно, так что они больше не будут подходить друг к другу. Не знаю зачем, но я сохранила его, и если он вам впору, то возьмите. А как вы потеряли ножку, если не возражаете против такого вопроса”?

Женщина просто казалась разговорчивой, и Эвелин не стала уклоняться от ответа. Но ответила она очень коротко: "Трамвай в Европе".

"Вот что я думаю, - сказала женщина. - Пока Вы ходите на костылях, не иметь ноги, конечно, лучше, чем таскать на себе тяжёлый гипс. Однажды мне это пришлось в течение шести месяцев".

Эвелин рассмеялась.

Пообедала она в ресторане на главной улице, а когда вернулась к машине, переключатель фар был уже установлен.
Она выехала из Или в два часа дня, но вместо того, чтобы ехать дальше на восток на Денвер по 50-й трассе, свернула на север на Уэндовер, чтобы проехать мимо соленых равнин. Они нравились ей. Просто нравились, и всё. Но к моменту, когда она до них доехала, пошёл дождь с мокрым снегом, так что она не выходила из машины, как хотела первоначально.

Она решила ехать прямиком, без остановок в Нью-Йорк. С собой у неё был спальный мешок, и она могла вздремнуть в машине, когда ей будет нужно. Задержки по пути, осмотры достопримечательностей заставили бы её слишком сильно скучать по Юджину. А спать одной в мотелях было бы ещё болезненнее.

Как только она выехала на федеральное шоссе номер 80, дорога пошла ничем не примечательная, за исключением того, что у озера Солт-Лейк она попала под почти беспрерывный дождь. Именно сочетание дождя и нелогичного поворота на север от Или удобно удерживало её в отрыве от всех возможных преследователей. Она обедала в драйв-инах и перекусывала подогретыми электричеством сэндвичами на станциях техобслуживания вдоль федеральных трасс. В первый раз она легла спать, остановившись на дороге к ферме прямо у границы штатов Вайоминг и Небраска. Четыре часа сна. Никто её не побеспокоил.
Когда она проснулась, было ещё темно. Она вылезла из спального мешка, сложила его и оставила на заднем сиденье машины. Снова выехала на федеральную трассу и через 20 миль остановилась на круглосуточной станции техобслуживания, где умылась и вообще привела себя в порядок на день.

Её разум терзался. Этот досадный ритуал выхода из машины при каждой остановке на заправку. Вылезти наружу, вытащить костыли, подпереться ими, правильно повесить сумочку, немного отступить назад от дверцы, закрыть её, готова идти.
Это надоедало ей всё больше и больше по мере того, как проходил день, и многие мили оставались позади. Почему бы не прыгать до туалета без костылей? Иррационально? Люди так не делают. Но сколько ампутантов она знала? Откуда ей знать, делает ли так кто-либо вообще?

Она делала это без стеснения дома, у Юджина и у Нелли. Это были её друзья. Она съёжилась от воспоминания о Ливингстон, видевшей, как она прыгала в собственном дворе. Это всё равно, что появиться нагой на публике. А как насчёт мальчишки, доставившего заказанные костыли? Он тоже видел её прыгающей, и она не противилась. Нужно будет подумать.
Дурацкая гимнастика для ума. Но она помогала удерживаться от мыслей о Юджине. Следующий раз она поспала восточнее Чикаго, на жилой улице маленького городка близ Сайт-Бенда.

Она проспала до полседьмого и опять умылась на станции техобслуживания, на платной трассе штата Индиана. Спасибо Всевышнему за холодную погоду. Она не давала ей вспотеть. Она задавала себе вопрос: как можно ходить на костылях по льду и снегу? Уже совсем скоро ей придётся это узнать. Она решила, что остановится в Нью-Джерси, расположится в мотеле, помоет машину и оденется для Нью-Йорка. Нью-Джерси сегодня вечером и Нью-Йорк завтра утром.

В десять она позавтракала у дорожной заставы Огайо Тёрнпайк. В голову полезли мысли о Юджине, и она старалась стряхнуть их с себя вместе с сопутствующим чувством депрессии. Она вспомнила вчерашние размышления о костылях для похода в туалет на остановках. Не помогало. Это не могло её возбудить и увлечь. Тогда она попробовала вспомнить себя на двух ногах. Но это показалось таким далёким. Попробовала включить радио. Это лишь вызвало спазматическое раздражение. Она старалась засекать полицейские "засады" на дороге и их радарные установки. Её желание быть рядом с Юджином стало слишком сильным. Ей ужасно хотелось его.

Её остановили западнее и чуть южнее Кливленда. "Ваши водительские права, мадам?"
Она предъявила.

- Это Ваши костыли, мадам?
- Да.
Полисмен посмотрел на неё пристальнее.
- Проехали весь путь от Калифорнии. - Это была скорее констатация факта, а не вопрос.
- Да.
- Куда направляетесь?
- В Нью-Йорк.
- Не вижу никаких ограничений в Ваших правах. - Эвелин хранила молчание. Было одно ограничение относительно очков.
- Здесь в Огайо ампутантам разрешено ездить только с автоматическими трансмиссиями.
- У меня автоматическая.
- Знаете ли Вы, мадам, что превысили скорость?
- Нет.
- Вы ехали со скоростью 80, мадам, а можно только 70.

После недолгих препирательств полицейский отпустил её с предупреждением. Может быть потому, что она была ампутанткой. Она наблюдала, как он ехал за ней несколько миль, а затем свернул на выезде номер 9 с магистрали. Это подкинуло ей идею свернуть на выезде 10.



User avatar

Topic Author
bordoler
Дух форума
Posts: 4102
Joined: 11 Mar 2017, 10:57
Reputation: 1231
Sex: male
Location: Москва
Ваш Знак зодиака: Овен
Has thanked: 457 times
Been thanked: 3794 times
Gender:
Russia

Re: «НОГА, ЧТОБЫ СТОЯТЬ» ( « A LEG TO STAND ON » )

Post: # 10809Unread post bordoler
08 Sep 2017, 12:41

Для этого были две причины. Во-первых, она сказала полицейскому, что едет в Нью-Йорк. Во-вторых, она внезапно вспомнила про Сэмми. Береа, штат Огайо, "когда-то в сельской глуши", как Сэмми любила говорить о своём местечке, ныне входящем в состав разросшегося Кливленда.

Хелен Сэмьюэл Эдди. Просто Сэмми. Знакомая со студенческих дней в Калифорнии. Однажды они с Эвелин вместе ехали автостопом во время одного из коротких путешествий Эвелин. Она преподавала музыку ренессанса и раннего барокко, когда не находилась на гастролях с концертами. Сэмми была превосходной клавесисткой и любила танцевать старинные танцы, для которых была написана её любимая музыка.

Сэмми была маленькой женщиной. Мускулистое тело правильных пропорций, не более 5 футов и 1 дюйма, с улыбчивым, смешливым, домашним лицом. Она боялась впутываться в дела с мужчинами, потому что любила своего отца, сельского адвоката, умершего, когда ей было 15 лет. Мужчина, которого она желала, должен был напоминать ей отца, но, если бы такой нашёлся, она стала бы невольно бояться, что он умрёт, и разорвала бы с ним отношения ещё до того, как ей сделалось бы больно.

Эвелин не видела её пять лет, хотя писала ей время от времени. Ей на самом деле не хотелось видеться с Сэмми, но было какое-то предчувствие, что это как раз было тем местом, в котором ей следует укрыться, и немедленно. Ей также было интересно, как Сэмми воспримет её ампутацию. Эвелин позвонила ей с первого же выезда с магистрали номер 71, как только миновала заставу, где взимается дорожный сбор. Оказалось, что к дому Сэмми надо было проехать всего лишь до следующего выезда и затем полдюжины городских кварталов.

Сэмми была дома. Эвелин была уверена, что Сэмми будет в жутком шоке, когда увидит её. Она была такого рода женщиной, поэтому лучше предупредить её заранее.

- Ты останешься у меня переночевать?
- Прежде чем ответить на этот вопрос, должна предупредить тебя, что тебе со мной может быть неудобно. Я потеряла ногу и хожу на костылях.

В трубке было слышно, как Сэмми открыла рот от изумления, прежде чем смогла снова взять себя под контроль. Но она должна была довести своё приглашение до конца. Зачем, спрашивала себя Эвелин, она это делает, заранее зная, что это вызовет напряжение? Она не вдавалась в анализ. Она просто чувствовала, что Сэмми должна это сделать.

В первые мгновения, когда Сэмми открыла дверь в свою скромно обставленную квартиру в кондоминиуме, она не смотрела на Эвелин, кроме как в её глаза, чтобы не дать своим глазам увидеть остальную часть своей подруги. Глаза, обычно смеющиеся и сверкающие возбуждением, слегка подёрнулись пеленой страха. Страха оттого, что она, возможно, будет не в состоянии справиться с жизнью, если то же самое случится с ней.

Странноватая пустая середина гостиной Сэмми была окружена кушеткой, стереосистемой, полками, коробками и горами книг и нотных рукописей.

- У меня есть вторая спальня, которую я использую как рабочий кабинет. Там есть раскладушка, которую ты можешь использовать.

Сэмми поставила разогревать сандвичи и кофе, вышла к машине Эвелин и занесла в дом её спальный мешок.

- Пожалуйста, не говори мне, как это произошло, Эв. Надеюсь, ты мне простишь, но я этого не вынесу.

Эвелин не могла на это обижаться и вынуждена была её пожалеть, но визит начался с напряжения, как она и предвидела. Они говорили о жизни Сэмми и отсутствии подходящих знакомств и высказали пару кисловатых шуточек насчёт женской эмансипации. Некоторое время Эвелин даже подавляла в себе желание пойти в ванную. Она сидела за кухонным столом, положив костыли под него, так чтобы их не было видно.

Однако это не могло продолжаться долго, и Эвелин решила форсировать события. Кухня, совмещённая с гостиной комнатой, имела U-образную форму, и они сидели на стороне гостиной, причём Эвелин лицом к кухонной части. Она резко встала и собрала на столе тарелки и стаканы до того, как у Сэмми появился шанс среагировать, и с посудой в руках запрыгала в обход стола к стойке с мойкой.

- Тебе не надо, Эв...
- Не волнуйся.

Эвелин сделала длинный прыжок обратно к столу, положила руки на спинку стула Сэмми и, наклонившись, стоя лицом к ней, вытащила подвёрнутую штанину из-под пояса и отпустила её свободно висеть. Затем снова подобрала её, нарочно потираясь культёй о плечо сидящей Сэмми.

- После того, как мы вымоем посуду, я бы хотела воспользоваться твоим утюгом, иголкой и нитками. Я хотела бы зашить эту штанину, чтобы она больше не падала на меня.

Она запрыгала обратно к раковине, начала мыть посуду под краном, и на этот раз Сэмми подошла и встала рядом с ней.

- Ты мой, а я буду вытирать и убирать, - сказала Сэмми.
- Вполне логично.

Пару раз Эвелин изменяла своё положение, облокачиваясь на моечную стойку.

- Они в самом деле сделали хорошую работу, Сэмми. Они дали мне хорошо сформированную культю, и выглядит она неплохо.
- Как это произошло, Эв? - Сэмми спросила почти застенчиво.
- Это длинная история, но это был несчастный случай. Я потом расскажу тебе.
- Как это, Эв? Я имею в виду... Как это быть…?
- Ампутанткой? Нормально. Ну, конечно, есть несколько деталей, которые отличаются. Но нет ничего такого, что я не могу делать и не делаю, если это то, что ты имеешь в виду.

Сэмми снова сидела за столом, и Эвелин продолжала:
- Кинешь мне костыли, а?

Сэмми оживлённо подобрала их с пола и принесла Эвелин.

- Я имела в виду: как это - ходить на них? Жить с ними?
- Попробуй сама. - Но сказав это, Эвелин осознала, что они слишком высоки для Сэмми. - Вот что я тебе скажу. Я отрегулирую их по тебе. Но сначала давай выйдем на улицу и занесём некоторые из моих вещей, и потом я тебе покажу.

Сэмми надела куртку. Куртка Эвелин осталась в машине. Они вышли на обрамлённую газоном дорожку между кирпичными зданиями посёлка кондоминиума. Выйдя из дома, Эвелин поднялась на шесть ступеней вверх до уровня земли, шагая через ступеньку. "Смотри, это делается достаточно быстро. Не отставай". Они прошли на автостоянку, в это время в основном пустую, потому что народ уже разъехался кто на работу, кто по магазинам. По краям парковки была густая поросль кустов и деревьев.
- Там, дальше, есть озеро, замечательное летом. А ещё у нас здесь есть крытый бассейн.
- А теперь старайся не отставать от меня, Сэм!

И Эвелин понеслась: громадный скачок, будто с шестом, затем широкий простой прыжок на ножке, и к моменту, когда её летящие костыли коснулись земли, она одолела расстояние в 12 или 14 футов. В таком темпе она прошла сотню ярдов. "Вот это здорово, - пыхтела она. - Мне это необходимо". Сэмми, которая действительно отстала, запыхалась, но смеялась.
Они пошли назад, Эвелин приноровилась к самому быстрому шагу, которым могла идти Сэмми. "Самое сложное было научиться носить вещи и, это я тоже вполне одолела, хотя большой практики у меня ещё не было".

Они вынули два её чемодана из машины, и Эвелин настояла, что сама их оба понесёт, чтобы показать. Она передала их Сэмми, когда они зашли внутрь дома, но даже это было сделано для того, чтобы взять все шесть ступенек одним летящим прыжком.
"Я научилась танцевать, плаваю, могу прикурить во время ходьбы. Я не сказала бы, что не хочу снова иметь две ноги, но пока я не могу иметь две, я получаю удовольствие от этих палочек. Я чувствую себя на них очень спортивно. А теперь попробуй ты".
Эвелин села и отрегулировала костыли по росту Сэмми. "Ну вот, и если бы у меня и у тебя хватило дерзости, я бы вызвала тебя на гонки. Держу пари, что вот сейчас я могу прыгать быстрее, чем ты идти на костылях".

Сэмми начала шагать на костылях взад-вперёд по гостиной, держа сначала одну, затем другую ногу приподнятой над полом.
"Не думаю, что ты ощущаешь всю прелесть. Хочешь реально узнать, какое они дают ощущение? Давай подвяжем одну из твоих ног". Сэмми согласилась, и после недолгих поисков по квартире нашла медицинский бинт, которым подвязала себе левую ногу, согнутую в колене. Затем прошлась из гостиной по коридору в спальню и обратно.

- Я уже чувствую, как у меня болят рёбра.
- Это проходит достаточно скоро. Я даже не помню, чтобы мои рёбра болели - культя болела очень сильно. А когда эта боль прошла, мои рёбра были в норме. Но я хочу, чтобы ты ощутила удобство в костылях. Они являются чем угодно, только не инструментами пытки, как думают некоторые. Иди за мной в спальню. - И Эвелин запрыгала туда, на ходу оборачиваясь, чтобы видеть Сэмми.
- Сядь на кровать. Я поставлю костыли у входной двери. Ты поскачешь на кухню, нальёшь себе стакан воды, выпьешь, допрыгаешь до костылей и возьмёшь их. И тогда посмотришь, как они ощущаются.

Когда Сэмми допрыгала до кухни, она с радостью схватилась и держалась за стойку, наливая воду. Интересно было лишь до этого момента. Сейчас она уже чувствовала усталость и боль в подъёме стопы, и ей ненавистны были углы, которые приходилось огибать, чтобы добраться из кухни до входной двери. Они замедляли её прыжки до почти вертикального подпрыгивания, и веселье кончилось. К моменту, когда она вставила костыли себе под мышки, она могла лишь сказать, вздохнув: "Понятно, что ты имеешь в виду". Эвелин, устойчиво держась на одной ноге, прыгала вслед за Сэмми. Как и предсказывала Эвелин, путь назад в спальню на костылях явился для Сэмми приятным облегчением.

Эвелин прискакала назад в спальню, Сэмми развязала свою левую ногу, и они вместе перенастроили костыли по росту Эвелин.

- Они как ролики для калифорнийского тинэйджера. Без них ты просто не функционируешь. - Эвелин напрочь забыла про свою "туалетную досаду".

После этого они занялись перешиванием шерстяных штанов Эвелин, и когда Эвелин их сняла, Сэмми смогла увидеть то, что было под ними, и Эвелин не стыдилась. Она знала, что Сэмми, в конце концов, сможет принять и смириться с её ампутацией.
Они находились в кабинете Сэмми, когда Эвелин вдруг спросила: "А где твой клавесин?"

- Я не держу его здесь, он у меня стоит в гостиной. - И тут Эвелин поняла, почему ей так бросилась в глаза пустота в гостиной.
- Но я отправила его. Послезавтра я уезжаю на зимние гастроли во Флориду и на Багамы.

Затем за чашкой кофе Эвелин рассказала Сэмми о своей аварии, оставляя за кадром всю прочую деятельность Каганова и всё, что произошло позже, и задалась вопросом, а была ли она честна перед Сэмми. Она говорила о том, что хочет снова встретиться с Юджином, и придумала причину своего внезапного отъезда из Калифорнии: она хотела привыкнуть к своей ампутации вдали от знакомых лиц. Ей нужно было удалиться от Юджина и обдумать, как жить дальше, наедине с собой.

- А ты знаешь кого-нибудь в Нью-Йорке? Есть ли у тебя там местечко, чтобы остановиться? - спросила Сэмми.
- Нет.
- Тогда оставайся здесь. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что кто-то знакомый у меня живёт. А то вдруг что-нибудь случится со всеми моими рукописями и книгами. А ты здесь найдёшь хорошее пристанище. Может быть, ты сможешь найти работу в Кливленде так же легко, как в Нью-Йорке. Эти кондоминиумы тут новые. Большинство людей не знают друг друга, так что никто тебя не будет беспокоить. Оставайся, Эв.

Эвелин подумала, что произойдёт с Сэмми, как только Унгер и Ливингстон узнают, что Эвелин здесь. Но если ей повезёт, они никогда этого не узнают.



Post Reply

Who is online

Users browsing this forum: No registered users and 8 guests